Снова неуверенный звук ключей в замочной скважине. Бронированная дверь медленно стала распахиваться, сокращая расстояние, — между пугающей неизвестностью и её зыбким убежищем. Снова шелест чего-то тяжёлого. На пороге… Вадик!
— Принимай, мать! — Поблёскивая матовыми зелёными боками, всю прихожую заполнили арбузы. Десятка два.
Саломея опустила нож, спрятала за спину.
— Арбузная диета. Займёмся? — мотнул головой. — Моль? Ну, скажи хоть, какой я у тебя молодец и… Не понял! — Заметил нож в её руке. Иронично: — Мясо для мужчины, всё же, на первом месте! Умница! Сразу видно, хорошая жена, ждёт мужа, чтобы… — Направился в кухню. — Ну — у! — разочарованно. — Ты его даже из морозилки не достала…
Внимательно глядя на жену:
— Я что-то не понял! Или пропустил? А? Муля?!
— Только спокойно, Вадик! Договорились? — Она вернула нож в гнездо стойки, затем обратила к нему застывшее лицо.
— Только что, — кивнула в направлении прихожей, — мне звонили! С угрозой!
— Та-а-к! — Многозначительно протянул Вадим, присаживаясь. Рассеянно взглянул в окно, обвёл взглядом кухню. Саломея отлично поняла, — за многие годы совместной жизни, — этот его жест не сулил ничего приятного. Замерла. В ту же секунду пожалела о сказанном. Страх, всё же, мощная, невероятная вещь. Чего не скажешь, когда…
— На тебя, дорогая, если меня не подводит интуиция, началась охота!
Подняв глаза и, глядя ей в лицо, словно изучая, спокойно, вдруг, произнёс Вадим.
— Из этого следует, значит…
— Я — на верном пути! Вот что это значит! — закончила за него предательски дрожащим голосом. Отвернулась. — Но как? Каким образом…
— А ты твёрдо уверена, что это всё не дружки — коллеги того олигарха?
— Не думаю! — вздохнула, затем, без причины, быстро, вытерла руки бумажным полотенцем.
— Это, между прочим, тоже нельзя сбрасывать со счетов… О! Налей-ка и мне кофейку! Давай думать, дорогая! Хотя, нет. Вначале следует позвонить Пашкову!
— Может, не стоит? Чья-то идиотская шутка? — неуверенно возразила.
— Ты, что? Серьёзно? Неужели и то нападение… Неудачное, слава тебе, Господи! Не-е-ет, Муля! Сразу два совпадения? Ещё недавно ты намекнула, что я — неважный аналитик. Но здесь, извини, и дураку понятно. Несколько совпадений за короткий срок? Так не бывает! Поднялся.
— Я сейчас!
Приложив мобильный к уху, Вадик нахмурился и вышел из кухни. Саломея не слышала, о чём именно говорили мужчины. Но высокие интонации мужа, — он на чём-то настаивал, — поняла: разговор по телефону для собеседников был не из приятных.
«Умрёшь ты, и Смерть не замедлит, предстанет с усмешкой своей»,
[5]
— пришли, вдруг, на ум строки… — Да, что же со мной происходит? Припугнули? И что из того? «Соберись! Соберись! — твердила себе. Что помогало в такие минуты? Звонок Князеву. Один звонок! «Попробуй сама! — шептало, что — то, настаивало внутри. — Ну же, Саломея! Немного усилий и…».
Яркий белый свет над головой. Стены слева, справа раздвигаются и тают. Их нет. Незримая сила подхватила и понесла к белому сиянию. Чуть слышно ступает по платформе. Сомкнутое пространство отсвечивает синим. Там, где преломляются синий с фиолетовым, она видит два знакомых женских силуэта. Хрупкий силуэт юной девушки выражает смирение. Печальные глаза смотрят с тоской. Саломея чувствует: это прощальный взгляд. Нисколько не страшно, она знает — её не коснётся. Тяжёлое тёмное пятно взметнулось и направилось к ним обеим. Пожилая женщина смотрит вызывающе и зло. Аккумулируясь, растворяется в чёрном облаке. Исчезает. Серебристый свет озаряет платформу. Девушка, что стояла рядом, — исчезла. Включается чётко отработанный алгоритм действия. Она возвращается.
Толчок.
Знакомые стены. Ниша в окне. Она снова здесь, где привыкла находиться, когда решается любая, внезапно обозначившаяся на горизонте, головоломка. Маленькая, цвета фуксии, вышитая подушечка. Она — под головой. Конечно, Вадик постарался. И тут услышала знакомое, насмешливое:
— Что, милая? Отошла? А ну, давай, присоединяйся!
На круглом блюде — ярко — красные ломти арбуза. По кухне витает свежий аромат. И снова насмешливое:
— Давайте-давайте! Вставайте, девушка, не пожалеете! Заодно и покумекаем!
— Ну, разве что, «покумекать», — также, иронично, отозвалась Саломея.
— Вы, барышня, не ёрничаете, а лучше послушайте драгоценного супруга. — Вадим надкусил красную сахарную плоть арбуза. — Я тут посидел, пораскинул кое-чем, пока ты, — красноречиво, веером покрутил пальцами возле головы, — сама понимаешь! Так вот… — Сплюнув, положил семечки на блюдце. — Кто из наших знает об этом, «твоём», деле?
— Что ты удумал, Вадик! Что-то нереальное. Хотя. Подожди. Я, — начала Саломея, — ты. Ты не в счёт! Валерий. Тоже не в счёт! У него только бывшая тёща. Погоди! Лера! Новый человек! Кому-то рассказала? О ком часто упоминал Валька? Правильно. Её родственницу. Какую-то тётушку. Погоди! — усмехнулась, стала энергично жать на кнопки мобильного.
— Кому? — подался вперёд Вадик.
— Лерке! За океан!
Вадим пожал плечами: звони. Но что толку?
— Ну, Моль! Ну, прости! — умоляла Лера, — знаю, да! Болтушка я! Но не каждому встречному, только тётушке. — Жарко оправдывалась, — согласись, всё же не чужой человек! — Дальше — расспросы о здоровье, настроении. Разговор окончен. Длинные гудки. Саломея сдвинула брови, задумчиво и серьёзно, продолжала смотреть на трубку.
— Мимо? — воскликнул Вадим. — Как видишь! Ладно, думаем дальше! А давай, — дёрнул плечом, — ещё раз посоветуемся с Пашковым.
— Ни в коем случае! Они все и так на меня вот такой зуб имеют! Голову, считают, им морочу! А тут, скажут, женщина окончательно с катушек слетела. Всё ей мерещится, кажется! Однозначно подумают: цену себе набиваю! Не буду! Как хочешь, и тебе не позволю!
— Вон оно, как! — взвился, неожиданно, Вадик. — А мне прикажешь: сидеть и ждать? Молча наблюдать, пока тебя не…
Саломея молча встала из-за стола, прошла в спальню. Словно вымещая на ком-то негодование, долго взбивала подушку. Не знала, сколько времени пролежала, вот так, с закрытыми глазами. Не заметила, как сумерки занавесили окна. В комнату тихо зашёл Вадим. Зажёг настольную лампу у изголовья: — Моля! — позвал нежно. — Поднимайся. Ночью спать не будешь!
Не успел договорить — раздался телефонный звонок. Саломея встрепенулась. Резко встала.
— Дети звонят! — мужу: — Ну, скорее же, Вадик! Подними трубку!
— Ах, ты, сволочь! — до слуха донеслось ругательство. Выйдя в прихожую, потрясённо смотрела на мужа. Вадим стоял к ней спиной, продолжая кричать в трубку: — Назовись, гад! Достану — убью!
