Меня охватило неловкое чувство, будто я присутствую при семейных разборках.
– Не говори так, Хьюго, – Риммер посмотрел на фронтмена с осуждением. – Что ты вообще там делаешь?
– Общаюсь с фанатами. Всегда приятно проводить время с теми, кто искренне любит тебя, понимаешь. Особенно в этом городишке, который, вроде как, считается родиной The Red Room.
Я вспомнила, что читала в Интернете: Хьюго был откуда-то из благоустроенных лондонских пригородов и к Ноутону особого отношения не имел. Кажется, там говорилось, что его отец был адвокатом, а мать, испанка или француженка, принадлежала к миру искусства. У него было блестящее образование, вроде бы архитектор. Он познакомился с группой во время одного из их выступлений в Камдене и переехал в Ноутон только после того, как Риммер предложил ему место бас-гитариста в группе.
– Мне вот интересно, как это девочки всегда узнают, где ты? – недоумевал Марк.
О, ты совсем не знаешь, на что способны девочки в погоне за своим счастьем, подумала я про себя.
– Наверное, кто-то выложил информацию в Интернет.
Все посмотрели на Ника, который притворялся, будто занят нарезкой лаймов и ничего не слышит.
– Если тебе важно знать, – со вздохом начал Марк, возвращаясь к моему вопросу, – то причиной разрыва с МакКоннеллом стали творческие разногласия. Мы по-разному видели будущее группы. Для него это было одной безумной вечеринкой. А я… я тогда хотел стать профессионалом.
Я вспомнила песню, которую играл Крис. Она настолько отличалась от нынешних The Red Room, что с трудом верилось, что он вообще стоял у истоков группы.
– Он чрезвычайно талантлив, даже слишком, и, как многие талантливые люди, неуравновешен и обидчив, – продолжил Марк. – И склонен к саморазрушению.
– Он постоянно прогуливал репетиции, являлся на концерты в отмороженном состоянии – в общем, вел себя как долбаный Джим Моррисон, – перебил его Хью. – Насколько я помню, он был не слишком-то предан делу.
– Ну это же так по рок-н-ролльному, – попробовала я защитить Криса. – Нельзя ведь играть рок по расписанию.
– Действительно, – хмыкнул Хьюго. – Ты только объясни это парням с нашего лейбла.
– Простите, конечно, не мое дело судить о ваших порядках, – попыталась исправить положение я. – А в какой момент Крис решил уйти? Это ведь случилось на Гласто или сразу после?
Марк кивнул. Его и без того невеселое лицо исказило выражение глубокой боли. Тема была для него тяжелой. Лицо Хью сохраняло выражение легкой отчужденности, как у ребенка, который привык слушать, как отзываются друг о друге за глаза разведенные родители.
– Так что, моя сестра поехала на фестиваль вместе с вами? – спросила я, по очереди заглядывая им в глаза.
– Нет, – замотал головой Марк. – Там очень строго с этим. Мы выступали в три часа дня на самой маленькой сцене, мы же не какие-нибудь хедлайнеры, которые раздают проходки направо и налево.
– Но вы видели ее там? Ведь правда?
– Да, – кивнул Риммер. – Она подходила к нам после выступления.
Я почувствовала, как зашевелились маленькие волоски у меня на шее. Почему же он так не хотел говорить? Почему приехал сюда сам, а теперь приходится вытаскивать из него каждое слово чуть ли не клещами? Он всегда был таким скрытным, Джен?
– О чем вы с ней говорили? – продолжала я гнуть свою линию. – Я понимаю, это было так давно, как будто в прошлой жизни, но мне так важно знать.
– Да так, ни о чем особенном, насколько я помню, – Марк сделал глоток пива, к тому моменту наверняка уже теплого и мерзкого. – Она рассказала, как сильно ей понравился сет, и пожелала нам успеха. К тому моменту они с Крисом уже разбежались, и мы потеряли связь. Все произошло очень быстро и очень любезно, много улыбок и ничего не значащих фраз, как бывает, когда сталкиваешься на вечеринке с бывшими друзьями. Не знаю, понимаешь ли ты, о чем я. Такой особый вид вежливости.
Я кивнула. Тонкое замечание.
– Она была одна?
– Да, но ее кто-то ждал, она спешила.
– Джен говорила, кто ее ждет? – с нетерпением спросила я.
Он виновато улыбнулся:
– Прости, я с тех пор, наверное, встретил миллион людей и сыграл сотню фестивалей – все смешалось.
– Но ведь Гласто был таким значимым событием в карьере группы. Я уверена, если ты хорошо поразмыслишь, то вспомнишь что-нибудь еще, – я с надеждой смотрела на Марка. – Важна любая мелочь. Может, она говорила или делала что-нибудь необычное? Может, она беспокоилась или выглядела испуганной?
– Нет, она выглядела счастливой. Она танцевала. И еще, я помню… Я помню, звучала какая-то фраза про американцев, – после секундного раздумья произнес Марк.
– Американцев? Что именно сестра про них сказала?
Он виновато покачал головой. Воцарилось молчание.
– Ханна говорила мне, что Джен подружилась с какими-то ребятами из Штатов незадолго до своего исчезновения. Может, речь шла именно о них? – думала я вслух. – Вроде бы она еще упоминала путешествие по Европе.
– Послушай, у меня есть идея, – взгляд пронзительных глаз Хьюго устремился на меня. – Мы можем разместить твой пост о сестре в нашей группе в Фейсбуке. На нас подписано несколько миллионов человек. Чем черт не шутит, вдруг кто и откликнется.
– Ого! – Я не знала, что сказать. – Было бы очень круто и так мило с вашей стороны.
– Отличная мысль, Хью, – кивнул Марк. – Может, кто-то видел ее с теми американцами и знает, куда они двинулись дальше. Я дам поручение пиар-команде. Или лучше Шоне. Если забуду – напомни мне, пожалуйста, у тебя ведь есть мой телефон.
– Шона – это ведь та девушка с гарнитурой? – Я неловко улыбнулась.
– Да, это она.
– А ничего, что я показала ей два пальца? – состроила я виноватую гримасу.
Хьюго рассмеялся.
– Два – это фигня. Она американка. Главное – не показывай один, – он подмигнул мне.
Немного погодя я набралась смелости и наконец произнесла вслух мучивший меня который день вопрос:
– Марк, скажи, а ты не думаешь, что Крис причастен к исчезновению Джен? Не мог он что-то сделать с ней в порыве ярости? Я видела его глаза, когда он напал на тебя вчера.
На щеках Марка выступил румянец.
– Я знаю Криса с одиннадцати лет. Мы выросли на одной улице. Он дрался с задирами, которые обзывали меня в школе, он слушал по двадцатому разу рассказы моего деда о войне и ел невкусное печенье моей бабушки, лишь бы они отпустили меня на очередной музыкальный фестиваль. Он был тем человеком, благодаря которому я стал всерьез заниматься музыкой. Он был моим единственным другом, пока не появился Бен. Он был мне как брат, Ника. Я понимаю, какое у тебя могло создаться впечатление, особенно после того, что зачем-то рассказал тебе сегодня Хью. Но, поверь, Крис совсем не такой. Да, он доставил мне немало неприятностей. И да, он приложил меня вчера. Но он не убийца. Кто угодно, только не убийца. Просто поверь мне, ладно? Я знаю его как никто другой на этом свете. Он взбалмошный, порывистый, инфантильный, у него почти наверняка врожденное расстройство концентрации, он способен довести до белого каления своим упрямством и бесконечной бессмысленной болтовней, перемежающейся напряженным молчанием и обидами, но он не социопат. Он бы не выдержал, он рассказал бы всем о том, что сделал. Так было всегда. Он не умеет хранить секретов.
