До поезда оставалось четыре минуты, и я не сводила глаз с табло. Тут у меня в кармане завибрировал телефон. От неожиданности я чуть не свалилась с платформы, но потом, пользуясь моментом, резко обернулась. Дверь в зал ожидания покачивалась, как будто кто-то только что вышел.
– Йоу, Найки, это Ник, – раздался знакомый, почти уже родной голос. – Ты сегодня у нас ночуешь?
– Привет! Да, конечно у вас, – даже забавно, что я уже дала близнецам повод усомниться.
– Крутяк! А можешь быть моей маленькой звездочкой и захватить китайской еды по дороге домой?
– Без проблем. До скорого, – попрощалась я и положила трубку.
Мне стало немного легче, в основном от мыслей о китайской еде. Прохладный, пахнущий скошенной травой и мазутом ветер подсушивал испарину вдоль позвоночника.
Телефон опять зазвонил.
– Да, Ник, это Найки, твоя маленькая звездочка! – засмеялась я в трубку.
– Ника? Это Бен. Бен… барабанщик, – по тому, как он произнес мое имя, чувствовалось, что во рту у него пересохло от волнения.
– Ой… Бен? Извини, я думала, это… неважно! Я жду поезда в Ноутон. Что-то случилось?
– Нет, просто я вспомнил кое-что. Очень важное, – раздался тихий всхлип. – Ты должна знать… – Он замолчал.
– Бен? Ну говори же! – Я пыталась держаться помягче и не давить на него, но невольно начала злиться.
– Ника… – Связь стремительно портилась, и несколько секунд я слышала только электрический плеск.
– Бен, Бен? Очень плохо слышно.
– Вернись ко мне, пожалуйста, – наконец расслышала я шепот из глубины.
Вдалеке показались огни приближающегося поезда.
– Прямо сейчас? – Я взглянула на табло. Электрички ходили каждые полчаса до полуночи.
– Я знаю, уже поздно. Но мне хочется покончить со всем этим сегодня… – Викерс добавил что-то еще, но я опять ничего не смогла разобрать.
– Бен, я иду к тебе. Двадцать минут, оставь дверь открытой и поставь чайник… если можно. Я принесу что-нибудь поесть.
Я повесила трубку и развернулась. Дверь в зал ожидания покачивалась, как будто кто-то только что вышел.
Status: не прочитано
07:11 26 июня 2015, пятница
Interpol – «All Fired Up»
По дороге назад я зашла в «Теско» и купила пачку «Джемми доджерс», сэндвичи с тунцом, молоко, воду и одноразовые чашки. Бену точно должен нравиться тунец, подумала я, вспоминая завалы на кухне. Конечно, о том, чтобы принимать пищу внутри дома, и речь не шла, но можно попить чаю на крыльце.
Начало смеркаться, вдоль идиллической деревенской улицы зажглись желтые фонари. Где-то вдалеке залаяла собака, ей вторила другая. В окнах горел уютный свет – во всех, кроме дома Бена, который стоял в отделении, как мрачная гробница.
Я постучалась в дверь и обнаружила, что, как мы и условились, она незаперта. Приоткрыв ее, я заглянула во мрак. Меня окатило волной отвратительного запаха.
– Бен! – позвала я. – Я вернулась, спускайся, посидим на крыльце. Я поесть принесла.
В глубине дома послышался шорох, где-то скрипнула половица.
– Бен? Ау?
Раздались шаги.
– Поднимайся сюда, в ее… в комнату с вещами твоей сестры! – крикнул он сверху.
– Ты уверен? – отозвалась я. – Там такой чудный вечер, звезды и приятный ветерок.
Через несколько секунд полной тишины он наконец ответил:
– Хорошо, я выйду, но сначала поднимись сюда ненадолго, я хочу тебе кое-что показать.
– Ладно, – нехотя согласилась я.
Подсвечивая путь экраном телефона, я поднялась на второй этаж, переступая через хлам, нагроможденный на ступеньках. Тут были банки с краской и растворителем, видеокассеты, нечто вроде лыжного костюма в стиле восьмидесятых и полчища пакетов. Из-под двери в конце коридора пробивалась желтая полоска электрического света. Я отворила дверь и вошла внутрь.
Бен сидел на полу в центре комнаты. Он раздвинул хлам в стороны, расчистив вокруг себя круг метра три в диаметре. Рядом с ним стояла картонная коробка. Он доставал из нее и аккуратно раскладывал вокруг себя какие-то бумажки: вырезки из газет, распечатки, пожелтевшие документы, черно-белые фотографии, потрепанный сборник стихов Уильяма Блейка. Поодаль стоял проигрыватель, на котором крутилась пластинка – «The Man Who Sold the World» Дэвида Боуи.
Викерс посмотрел на меня снизу вверх. Его глаза покраснели, как будто он только что плакал.
– Тебя долго не было.
– Да, я зашла в магазин по дороге. – Я протянула ему пакет, и Бен жестом велел положить его на кровать. – Что за бумажки?
– Мое расследование. Ты не одна ее искала, знаешь ли. – Он похлопал по ковру рядом с собой. – Садись, я тебе все расскажу.
– Но ведь ты уже рассказал мне все, что знаешь. Разве нет?
– К сожалению, правда гораздо больше и гораздо страшнее, чем наш мозг способен переварить за один раз. – Бен посмотрел мне в глаза. – Садись.
Я опустилась на пол рядом с ним. Пробежав взглядом по вырезкам, я не нашла в них ничего особенного: обычные статьи. Некоторые были посвящены вандализму и музыкальным фестивалям, тут же лежало несколько некрологов. Среди них нашелся только один заголовок, который бросился мне в глаза: «Кто положил Беллу в дерево?» Опять эта Белла!
– Что ты знаешь про Гластонбери? – начал Викерс.
– Это музыкальный фестиваль, самый крутой в мире и один из старейших.
– А про само место?
– Там молочная ферма, а рядом разрушенное аббатство.
– Нет, – он покачал головой, – и да. Но это неважно. Гластонбери – сердце мира. Место, откуда все началось и где все и закончится. – Он уставился в пустоту.
Если бы я не знала, что Бен душевнобольной, я бы, наверное, начала над ним смеяться – уж слишком пафосным и многозначительным был его тон. Как у телепроповедника. Неужели он позвал меня сюда, чтобы грузить подобной чушью?
– Бен, я не совсем понимаю, какое отношение это имеет к моей сестре.
– Она была там.
– Как и еще сто тысяч человек. Что именно началось в Гластонбери? И что должно там закончиться?
Вместо ответа он порылся в бумажках и протянул мне фотографию. На ней был изображен холм с высокой башней на вершине, утопающий в лучах закатного солнца.
– Это холм святого Михаила – так называют его сейчас. Но настоящее имя ему Авалон.
– Подожди, ведь Авалоном назывался остров, где жил король Артур? – Мне вспомнилась книга с красивыми цветными иллюстрациями, которую ты читала мне в детстве. Я посмотрел на вешалку с твоими вещами, и мне захотелось прикоснуться к ним. С трудом я перевела взгляд на Бена.
