— Ну и? — я подтолкнул собеседника к началу разговора, который он, судя по всему, боялся начать.
— Я случайно оказался там… Это все ерунда, но вот ваши слова… У вас не складывалось впечатления, что все, что творится вокруг в нашей жизни, в последнее время следует некой, непостижимой для нас логике? — пожилой начал говорить и уже не мог остановиться. — Все эти передачи о добрых инопланетянах, о том, что перед человечеством стоят неразрешимые проблемы, о том, что похолодание. Потепление, обеднение и перенаселение… Вы чувствуете, что нас подталкивают к мысли, что нам нужна помощь?
— Но ведь так можно интерпретировать любую рекламную кампанию! Это не аргумент. Аргумент — если есть материальные доказательства, — я почему-то стал спорить… Хотя и сам понимал, что он прав.
— Да, конечно… Можно не обращать ни на что внимания, если не принимать во внимание одну мелочь — существует заговор. И к нему следует относиться с точки зрения теории заговора, — а старичок оказался не так прост.
— Вы имеете в виду конспирологию? — я, несмотря на некоторое пренебрежение к подобным теориям, решил расспросить собеседника подробнее.
Мужичок открыл рот, явно собираясь начать длинный разговор. Потом закрыл и стал внимательно осматриваться.
— Вы понимаете, — тихим голосом проговорил он, пододвинувшись ко мне поближе, — уж если начинать разговор о заговоре, надо быть уверенным, что заговорщиков нет рядом.
— Да, вы правы, — я решил его подбодрить, — не бойтесь, Виктор — наша надежная защита от неожиданностей.
Виктор, легко войдя в роль, плотно стиснул губы, ну прямо Лино Вентура, и кивнул собеседнику.
— Так вот, э…, разрешите представиться, меня зовут Азуар, — мужик церемонно поклонился.
— Я Майер, — ответил ему я. Виктор возмущенно ткнул в бок — мол, зачем раскрываться? Но было поздно.
— Так вот, господин Майер, вы, наверное, знаете, что среди различных течений конспирологии есть так называемое «историческое безумие». Его по-разному называли различные авторы от Грасе д’Орсе до Дугина
[2]
, аналитики и специалисты в конспирологии.
— Ну, в общих чертах, весьма поверхностно, знаю, — честно соврал я.
— Конечно, несостоятельность анализа истории с точки зрения общепринятых теорий очевидна, — оживился, найдя достойного слушателя Азуар. Он даже покраснел и перестал потирать руки. — Ну, ведь и пингвину ясно, что никакой классовой борьбы, никакой смены экономических формаций не существует. История движется силами тайных заговоров, силами решений и действий жалкой кучки людей!
— В общем, для такого вывода не надо быть большим спецом в конспирологии, — вяло возразил я.
Мое возражение, как ни странно, только подстегнуло собеседника. Заскучавший Виктор уже пару раз за спиной у Азуара повертел пальцем у виска. И один раз поставил ему рожки.
— Нет, конечно! Но ведь о чем в основном твердят столпы конспирологии? Человечество идет от рая в бездну, и через это очищение— опять к раю! И к апокалипсической войне нас движет тайная борьба добра и зла! Черного и белого!
— Но это общие принципы жизни! Вся наша жизнь— это постоянное познание добра и зла, постоянная борьба одного с другим! И добро, побеждая в этой борьбе, все больше отдаляет страшный суд, — вдруг вмешался в разговор Виктор.
Выдав тираду, он гордо посмотрел на меня, не обратив внимания на вставшие от удивления дыбом мои волосы. Ну, жук. Где набрался?
— Вот это и есть главное заблуждение! — Азуару, казалось, только и нужна была тирада Виктора, — не абстрактной борьбой добра со злом определяется наше бытие! Нет! Как пишут конспирологи — именно конкретной, тайной борьбой и задается наша жизнь. Тайной борьбой двух сил! Конкретных сил. И их нельзя называть — добро и зло. Просто две силы! Это и инициация против контр-инициации, это и война кштариев против брахманов. Это дневной дозор против ночного! И только в момент истины эти силы откроют себя!!! Именно тогда и настанет судный час! Все, что происходит вокруг, это неспроста! И не зря эта Антарктида дурацкая скакнула в теплые моря пятьдесят лет назад, не зря греют ракетами атмосферу. Ой не зря! Это все потому, что центр борьбы перемещается!
— Ну, уж Антарктида-то тут при чем? — не выдержал я.
— Как при чем?! Испокон веков на Земле королевы Мод был вход в подземное царство Ариев! Вы думаете, Гитлер в Чили сбежал? Нет, батенька мой! Он туда, под крылышко к Зигфриду. И тарелки пускал оттуда! — постепенно уверенность и азарт моего собеседника начинал смахивать на паранойю.
— Вот только не надо нам говорить, что её, эту Антарктиду немецко-фашистские захватчики перетащили. Там наши люди! Друзья у меня там! — Виктор не выдержал такого и опять вмешался в беседу.
— Вы правильно заметили, молодой человек! Куда им! Просто, некто великий вмешивается в извечную борьбу! Новый игрок на полях, —мужик выдав фразу, стал раза в два больше размером и гордо осмотрел окрестности.
— И кто это, вы знаете? — я уже чувствовал, какой будет ответ.
— Я видел их.
— Где?
— Не важно. Это рептилоиды из шестого измерения.
Когда спустя час мы подъезжали к нашей дачной базе, Виктор, услышав лай соседской собаки, задумчиво произнес:
— Нет, все-таки, наверное, это все собаки…
— Что, собаки? — не понял я.
— Ну, заговор этот… Вон посмотри — вроде, просто звери, а люди и кормят их, и поят, и дерьмо за ними подбирают… А те только гавкают…
День подошел к логическому концу.
Глава двадцать восьмая
— Майер, мне все надоело…— Сай почти спокойно выслушал наш с Виктором рассказ про ловцов рептилий и даже не улыбнулся.
— Что тебе надоело? — я сделал вид, что не понял.
— Ты знаешь, я с самого начала подозревал, что все, что я услышу от тебя, полная туфта… То, что ты делаешь, вызывает только противление мира! — Сай начал беситься.
— Ага, а когда от Чиркова выходили, мы случайно под град попали? Если бы не вертушка та, спорил бы ты со мной…
— Ты бы больше в КГБ лазил, тогда бы зад не так подсмолили! Да неужели ты не понимаешь, что лезешь, куда не надо? Вот и мерещится хренотень всякая, — Сая несло.
Тут меня внезапно осенило!
— Витя, помнишь, когда нас с твоей фурой накрыло, ты ещё треугольник монтировкой раздолбал? — с надеждой спросил я.
— Ну как не помнить. Если бы фуру мою не сожгли тогда, я бы спокойно до сих пор дальнобойничал… И забот не знал, — кажется, он тоже начинал впадать в пессимизм.
— А помнишь, — с еще более оптимистичными нотками вопросил я, — ты выломал такую фиговину, типа турбинки? Чтоб не летала?
