А Дана еще и узнала!
– Алик!
Матвей удивленно вскинул брови. Он уже и не чаял свидеться со своим предшественником.
Самойлов переключил изображение с одной камеры на другую, установленную у двери в межквартирный холл. На площадке ни единой души. Но противник мог затаиться в мертвой зоне, там, куда не доставала камера.
Матвею очень хотелось поговорить с Аликом. Даже если он засланный казачок.
– Открываешь дверь, – шепотом сказал Матвей. – Как только Алик зайдет, быстро захлопываешь ее! Внимание! – Он вернул пистолет за пояс, приготовился к рывку, махнул рукой.
Дана распахнула дверь. Алик и понять ничего не успел, как Матвей схватил его за грудки, с силой потянул на себя и зашвырнул в квартиру. Вместе с ним в прихожую залетела связка ключей, звонко шлепнулась о кафельный пол и глухо стукнулась о плинтус. Дверь тут же захлопнулась.
Алик оправился от неожиданности, извернулся и ударил Матвея локтем в висок. В голове Самойлова загрохотали огромные бубны с колокольчиками, в глазах заискрилось, но рефлексы не отказали. Он изо всех сил вцепился в ударную руку Алика, потянул ее на себя, прижал к полу крепкое тело. Матвей выдержал удар и остался в выгодном для себя положении, а заламывать противника он умел.
Алик попал на болевой прием и ладонью шлепнул по полу, призывая Самойлова остановиться. Он сдавался. Матвей принял капитуляцию, но продолжал удерживать захват.
– Дана, скажи ему, кто я такой.
– Алик ты. Мой бывший телохранитель.
– Бывший?.. Ну да, все правильно, я тебя потерял. Зачем я тебе такой нужен? Но я все правильно сделал.
– Что сделал?
– Да то, что не высовывался.
– Откуда?
– Из больницы. У меня рубец на башке, глянь.
Матвей посмотрел на Дану, она все поняла, склонилась над Аликом.
– На затылке. Только осторожно, – пробормотал парень, когда Дана перебирала пальцами его засаленные волосы.
Она что-то нащупала. Место удара было выстрижено, но рана все равно терялась в шевелюре, и Дане пришлось постараться, чтобы ее найти. Рубец небольшой, совсем свежий.
– На днях выписали, – сказал Алик. – А куда мне идти? Ключи от этой квартиры у меня были. Я слышал, Павла Константиновича похоронили, да?
– Похоронили, – подтвердила Дана.
– От кого ты слышал? – спросил Матвей.
– Слушай, может, отпустишь?
– От кого ты слышал?
– Слушай, ты сам кто такой?
– От кого ты слышал, что Дану лишили наследства?
– Вот достал!.. В газетах писали!
– Нет, про наследство в них не упоминалось. – Матвей покачал головой.
Может, Истомин общался ним, сказал ему про смерть Власова и про наследство, которое прошло мимо Даны. Самойлов уже знал, как работает этот тип. Если он Котофею смог заморочить голову, то и с Аликом договорился.
Или этот сукин сын с самого начала работал на него? Ему не должны были проламывать голову, когда похищали, случайно вышло?
– Откуда у тебя ключи от квартиры? – спросил Матвей и посмотрел на связку, которая лежала неподалеку.
Там четыре ключа. Электронный от подъезда, один от холла, два от квартиры.
– У него были, – сказала Дана. – Я ему дала.
– А костюмчик откуда?
– В больнице кто-то оставил, мне отдали. Наряд поганый, сам видишь.
– А твоя одежда где?
– Сняли.
– Кто?
– Да гопники какие-то. Костюм у меня классный был, Дана подтвердит.
– Не самый лучший, – без всякой заносчивости сказала она.
– Да, но сняли. Вместе со штанами. И туфли тоже.
– Когда сняли? Как?
– Пока в отключке лежал, сняли. Дана от меня сбежала. Я за ней, схватил, потянул за собой, а тут бум!.. Очнулся, ни костюма, ни денег. Люди какие-то стоят, «Скорая» подъезжает, маячки крутятся. Это я недавно вспомнил. А до того провал в памяти был.
– И у Даны провал. Она тоже ничего не помнит.
– Ты бы отпустил меня.
Матвей обыскал Алика, нашел у него в кармане бумажник, пачку сигарет, зажигалку. Ни оружия, ни таблеток, ни порошков, которыми можно было бы отравить Дану.
Все-таки Матвей рисковал, отпуская парня. Алик – боец тренированный, и смотреть за ним нужно в оба.
Но и под захватом его держать долго нельзя. Надо, чтобы он расслабился, разомлел в теплой домашней обстановке. Тогда, глядишь, и сболтнет что-нибудь мимо кассы.
– Голодный? – спросил он, глядя, как Алик поднимается.
– Если честно, да.
– Дана приготовит. – Матвей выразительно глянул на девушку.
Не тот случай, чтобы возражать.
– Да, конечно.
Матвей провел гостя на кухню, сам сел рядом.
– Если хочешь, можешь мое взять. Я еще даже не начинал.
– Если Дана еще приготовит… – Алик с жадностью смотрел на остывающую яичницу.
– Приготовит. Она в этом плане умница. Давай налетай. – Матвей пододвинул ему свою тарелку. – Ты же здесь свой. Даже ключи у тебя есть.
– Остались.
– Как же так, костюм сняли, а ключи остались?
– И бумажник при мне, – с набитым ртом сказала Алик. – Деньги вытряхнули, а его сбросили. Он возле меня валялся. Ключи от квартиры не взяли. От машины забрали, а эти оставили. Даже не знаю, что с тачкой стало.
– Думаешь, угнали?
– Может быть.
– Переживаешь?
– Понятное дело.
– За машину или за Дану?
– За Дану, конечно!
– Она здесь, а ты даже не удивился, знал, что нашлась, – наседал Матвей.
– Ну да, знал. – Алик заметно растерялся.
– Откуда?
– В газете фотографию видел. Она у могилы Павла Константиновича стояла.
Матвей едва сдержал ехидную насмешку. Тесно стало Алику, заюлил он, завертелся как уж на сковородке. Надо бы огоньку добавить.
– В какой газете? Не было ничего в них.
– В интернет-газете. Кто-то фотографии с похорон выложил.
– Никто ничего не выкладывал, – сказала Дана, не отрывая взгляд от сковородки, в которой уже шкворчала еда. – Не было такого в Интернете.
– Понимаешь, в чем дело, браток, Дану наследства лишили, – проговорил Матвей. – Дело там нечистое, поэтому никто ничего не афиширует. Ты вот слышал, что дочь Власова осталась без наследства?
– Нет, не слышал, пока ты не сказал. – Алик смотрел на него напряженно, подозрительно, а сам прокручивал в голове все, что услышал.
