– Ну, я обещал…
– Кому?
– Хозяйке… Екатерине Афанасьевне.
– А зачем вы ей обещали?
– Ну, она просила никому не рассказывать.
– Почему?
– Сначала просила в суд не подавать, извинялась, что так произошло, компенсацию выплатила… И отпуск оплатила. Мы с женой в Египте две недели отдыхали, там сейчас хорошо, море теплое…
– А в больницу вы обращались?
– Да нет, меня не очень сильно шарахнуло. В смысле, удар сильный был, но на мне резиновые сапоги были… В общем, не убило.
– А могло?
– Ну, так Екатерина потому и заплатила.
– И в отпуск отправила?
– Ну, да.
– А проводку почему не починила?
– Она что, сама должна?
– Вы бы могли это сделать.
– Ну, нет, спасибо!
– Электрика вызвать.
– А это не ко мне!
– Да вы работайте, Михаил Александрович, не отвлекайтесь. – Роговец похлопал мужчину по плечу и направился к выходу.
Теперь его время действительно истекло. Если хозяйки дома нет, то и ему здесь делать нечего.
Сумрачно в больничном холле. Лампы под потолком не горят, а за окнами пасмурно – естественного освещения не хватало. Но вот появилась Екатерина Афанасьевна, и стало вдруг светло. Во всяком случае, так показалось Роговцу.
– Здравствуйте, Екатерина Афанасьевна. Старший лейтенант Роговец, уголовный розыск. Мы с вами уже встречались.
– Да-да, припоминаю…
– Я так понимаю, вы от мужа идете?
– Да, я была у мужа, что в этом такого?
– А почему в этом должно быть что-то не так? Я внушаю вам опасение?
– Ну, вид у вас решительный… Я подумала… – замялась она.
– Да, когда человек лоб в лоб сталкивается с законом, у него может возникнуть опасение. Если у него совесть нечиста…
– Вы на что намекаете?
– Да вот, история у нас тут одна открылась. Помните, вашего садовника током ударило?
– Да, помню. – Даже в полусумраке было видно, как побледнела женщина.
– Вы все правильно сделали, Екатерина Афанасьевна. И заплатили садовнику, чтобы он в суд не подавал, и в Египет на реабилитацию отправили. Все это хорошо. Только вот почему вы проводку не починили?
– Не починила? – Игнатьева в замешательстве глянула по сторонам.
– Не-а, не починили.
– Из головы вылетело.
– Вылетело у вас из кошелька. Когда вы садовнику платили. За молчание. А деньги немаленькие. Они от вас вылетели. А из головы вылететь не могло.
– Но вот вылетело!
– А ведь вы знали, что ваш муж рыбачит по утрам. Знали, что он мог взяться за поручень.
– Глупости! – Игнатьева, казалось, вот-вот бухнется в обморок от страха и волнения.
– Знали, – ничуть не сомневаясь в ее вине, с иронией победителя усмехнулся Роговец.
– Я знала, что мой муж с нами не жил. Он жил с любовницей. И не должен был вернуться.
– С любовницей?
– Да, в последнее время он жил с любовницей. И рыбу на пруду никто не ловил. А про оголенный провод я просто забыла…
– Ну, если он жил с любовницей…
На этой ноте можно было закончить разговор, хотя, по большому счету, Игнатьеву нужно было брать под локоть и везти в управление. Но Роговец решил ее не трогать. Мурашов много чего накопал о семействе Игнатьевых, и ему известно было о тех отношениях, которые связывали Екатерину Афанасьевну с главным подозреваемым. Возможно, эти отношения связывали ее с ним и сейчас. Марата Казарова разыскать никак не удавалось, но Игнатьева могла вывести следствие на него. Нужно взять ее под наблюдение, этим Роговец и собирался заняться.
Глава 18
Сон был таким же тяжелым и глубоким, как море. Таким же мутным и штормящим. И не рыбы в нем водились, а видения. То Катя приснится, то Лариса, а еще Рауль задолбал, все спрашивал, почему Марат не смог отбить у Радика долг. И пацаны снились – как живые, так и покойные. Разборки, «стрелки», мочилово, кровавые реки, кисельные берега. Муть, зыбь… И вдруг море схлынуло, и Марат остался лежать на дне – голый и холодный, как рыба.
Это была комната в каком-то доме. Окно, дверь, а в потолке какой-то пролом с железной над ним крышкой. Из мебели ничего, на полу валяется матрас. Марат с трудом поднялся на ноги, его качнуло. Состояние сонное, слабость и в ногах, и в голове. Не хотелось ни о чем думать, лечь бы да заснуть. Но все-таки он подошел к окну. Мало того, что его закрывала наружная решетка, проем еще заложили досками, сквозь щели в которых в комнату пробивался дневной свет. И дверь он осмотрел. Вроде бы деревянная. Если разогнаться хорошенько, можно вынести ее вместе с косяком. Наверное.
Но хорошенько разогнаться не вышло: силенок для этого не хватило. И удар не удался, и дверь оказалась прочной. Но все же Марат снова превратил свое тело в таран. И на этот раз вышел пшик. Но сдаваться не хотелось…
Он собрался разогнаться в очередной раз, когда над головой послышался знакомый голос.
– Зря стараешься, только лоб себе расшибешь, – засмеялась Лариса.
Марат даже не стал поднимать голову. Обессиленно сел на корточки в сухом углу, опустил голову. Переиграла его Лариса. Вчистую переиграла. Только зачем ей это нужно?
Сначала было покушение на его жизнь, потом они с Ларисой ехали в Москву. По дороге остановились перекусить, после обеда она пересела за руль, а он решил соснуть часок-другой. В сон его потянуло, он-то думал, что это обычное дело, но, как оказалось, Лариса накачала его снотворным. Видно, в воду подмешала.
– И давно я здесь? – Он постарался придать своему голосу ровное звучание.
– Да уж давненько. Три недели скоро будет…
– Шутишь?
– Не переживай. Я тебя лично с ложечки кормила… Ну, не с ложечки, но кормила. И даже убирала за тобой. Но не всегда. Ты же меня простишь.
– Сука!
– Неблагодарный!
Марат вдруг снова захотел оказаться на дне моря, в котором он, как оказалось, барахтался целых три недели. Не так уж и плохо там было… Может, Лариса не только снотворным его колола, но и наркотой. Не надо было из забытья выходить так явно. Лежать надо было и не двигаться, притворяться. Лариса бы спустилась к нему – а он бы ее за горло и к стенке!..
– Чего ты хочешь?
– Это не я хочу, это Фим хочет.
– Чего?
– А чтобы ты сдох, как собака!
– И чем я ему не угодил?
– В долю его не взял.
