Я погрузился в чтение. Статья была весьма рыхлой и неопределенной по содержанию. Было очевидно, что у автора явно испытывал недостаток материала. Хотя концерн обвинялся почти во всех смертных грехах, но вот с доказательной базой было слабовато. Зато что только не упоминалось: и торговля наркотиками, и рэкет, и уклонение от уплаты налогов, и подкуп должностных лиц.
Я дочитал статью и возвратил газеты ее владельцу.
— Не мне вам говорить, Леонид Валерьевич, что вся это от начала и до конца вымысел и клевета. Вы сами видите, мы ведем честный бизнес. Но вы не хуже меня знаете, достаточно ложь вывести на орбиту, а дальше, она, как искусственный спутник, будет вращаться самостоятельно. Наши конкуренты ничем не брезгуют. Мы, разумеется, с вашей помощью сочиним опровержение, наши юристы уже готовят иск в суд. Но все это не слишком действенные меры, они не достигают главного, мы не можем себя считать защищенными от подобных инсинуаций и впредь. А в этом-то вся соль. Эту газету прочтут несколько миллионов человек, а кто узнает о выигранном судебном процессе. Единицы. Мы должны работать на опережение.
— Но мы не можем закрыть все амбразуры, у нас не хватит никаких сил.
— А почему бы и нет. С вашим опытом вам как раз и карты в руки. Разумеется, дорогой Леонид Валерьевич, одному вам это дело не потянуть. Поэтому свяжитесь с нашим руководителем службы безопасности. У него есть кое-какие предложения на этот счет. Я заранее понимаю, что вам они могут не очень понравиться. Поверьте, мне они нравятся не более того. Но что же делать, если в нашей стране живут по законам волчьей стае. Приходится огрызаться. У концерне большие планы по расширению деятельности. И нам, как воздух, нужна хорошая репутация. И мы очень надеемся на то, что вы сумеете нам ее обеспечить. А знаете-ка что, дорогой Леонид Валерьевич, вам, наверное, еще неизвестно, что у нас есть традиция, периодически мы устраиваем корпоративные вечеринки. Разумеется, приглашаем и нужных людей. Почему бы и вам в них не участвовать. Я вам сообщу в самое ближайшее время, когда будет следующая. Там будет прекрасная возможность пообщаться в неформальной обстановке. Надеюсь, вы не против?
— Сочту за честь.
— Замечательно. Пишу в свой еженедельник: прислать вам приглашение. А теперь вас ждет Костомаров.
Прежде чем вернуться к себе, я пользуясь тем, что попал на семнадцатый этаж, решил по нему совершить небольшую пешую прогулку. Я дошел до конца коридору в противоположной от лифта стороне и увидел на потолке люк. Конечно, он был закрыт, но то, что закрыто, однажды может стать открытым. По крайней мере, эта, пусть даже призрачная, но возможность попасть сюда, миную пост.
Едва я вернулся к себе, как мне тут же позвонил начальник службы безопасности и пригласил в свой кабинет.
Это было первый наш контакт, и я направлялся в его кабинет не без некоторого волнения. Костомаров встретил мое появление таким пристальным взглядом, словно хотел с его помощью проникнуть во все мои тайные мысли. Я улыбнулся как можно дружелюбней ему в ответ. В свое время нас учили отвечать на подобные выпады совершенно неожиданным образом для противника. Это вносит определенный беспорядок в его замыслы.
Но я быстро убедился, что с Костомаровым подобные приемы не срабатывают. Он продолжал смотреть на меня по-прежнему настороженно, словно заранее в чем-то подозревая. Впрочем, вскоре я убедился, что так оно и есть.
— Мы с вами еще не беседовали, — произнес Костомаров. — Хотя я давно намеревался это сделать. Да все было некогда.
— Много дел? — поинтересовался я.
— Больше, чем когда я работал в конторе, — усмехнулся начальник службы безопасности. Хотя побеседовать с коллегой всегда особенно интересно.
— С бывшим коллегой, — уточнил я.
Костомаров, не соглашаясь, покачал головой.
— Есть профессии, которые оставляют отпечаток на всю жизнь. Одна из них — наша с вами.
Я подумал, что в каком-то смысле он прав. А уж на нем этот отпечаток просто преогромный.
Костомаров вдруг сощурил глаза.
— А почему вы ушли из конторы?
— Захотелось большей свободы. Там ты не человек, а винтик в огромной машине. В любой момент тебя могут начать завинчивать или отвинчивать. А ты не имеешь никаких прав на возражения.
— В таком случае должен вам проинформировать, что в той конторе, куда вы сейчас попали, действуют еще более жесткие правила.
— Зато здесь, по крайней мере, платят деньги. А, согласитесь, это отчасти меняет ситуацию.
— Меняет, но не принципиально. Или вы это еще не осознали?
Я понял, что допустил оплошность. Мне следовало бы создавать иной имидж, имидж человека, которым движут совсем другие мотивы.
— Знаете, я придерживаюсь жизненного принципа: все, что не происходит, все к лучшему. Раз так жизнь складывается, так тому и быть.
— Не спорю, принцип хороший, — усмехнулся Костомаров, — только как начальник службы безопасности не могу с ним согласиться. По крайней мере, далеко не все, что происходит по линии моего ведомства, можно отнести к лучшему. Вы только что сами убедились, что против нас затевается большая игра. Вы, как мой коллега, должны понимать причины моего беспокойства.
— Костомаров наклонился в мою сторону и в очередной раз бросил на меня пристальный взгляд. Эта его манера смотреть на собеседника, как на потенциального подозреваемого, начала вызывать у меня раздражение. Со мной бы уж мог не играть в эти игры.
— Вы не замечали ничего такого в последнее время? — спросил он.
— Что именно?
— Например, кто-то к вам проявляет повышенный интерес.
Не сказать ли ему об обыске в моей квартире, мелькнула у меня шальная мысль. Разумеется, говорить об этом я не собирался.
— Нет, ничего такого, я бы заметил.
— Уверяю вас, скоро заметите. Дайте мне знать.
— Непременно.
— Теперь о деле. Руководством концерна поставлена задача своевременно узнавать о готовящихся против концерна провокаций, вроде сегодняшней. Мы разработали план по недопущению таких случаев. Я думаю, вы его оцените. Мы предполагаем в наиболее популярных средствах массовой информации создать свою агентурную сеть. Речь идет о вербовке не просто журналистов, а руководящего состава. Надеюсь, вы понимаете, что нас поставили перед вынужденной необходимостью принимать подобные ответные меры.
Я молчал, обдумывая услышанное.
— Но это потребует более чем солидных средств.
— Мы отлично это понимаем. Не беспокойтесь, деньги на операцию «Опережающий удар» выделены в нужном объеме.
— Как вы сказали, называется операция?
— «Опережающий удар». И вам предстоит активно в ней участвовать.
Я понимал, что никакого выбора у меня нет, либо я участвую, либо меня вышвырнут из концерна. Ослушание тут не допускается. А Костомарова, судя по всему, увлекают такие игры. Он непременно придумает, как меня проверить на лояльность. В конторе я встречал таких любителей, для них организовывать такие проверки являлось самым большим развлечением в жизни.
