В одном окне я нарвалась на драку. Семейную. Стало противно, и я начала искать что–нибудь другое.
Нашла голую девку, которая пялилась на себя в зеркало и при этом танцевала. Посмотрела немного, и мне надоело.
А потом нашла парочку, которая на кухне занималась любовью, сидя на двух стульях, приставленных один к другому. Женщина сидела с широко открытым ртом и закрытыми глазами, а он пыхтел, как бегемотик в зоопарке, очень смешно.
Между прочим, эта дамочка из книги вживляет мужу в грудь какую–то фигню, которая помогает ей видеть, что происходит у него в голове. И у неё в груди такая же. А у меня бинокль, чем он хуже?
(2 comments)»
Я помню, о какой книге идет речь. Она долго валялась у матушки в спальне на тумбочке, и та всё говорила, что мне её читать ещё рано. Я, естественно, прочитал — когда матушки не было дома, брал, читал кусок, запоминал страницу и клал на место. Если в той книге про женщин написана правда, мой папенька — самый несчастный человек на свете. И остальные мужики — тоже, и и мне это угрожает… Хотя многого я в книге не понял, а спросить было не у кого, сейчас вот можно спросить у Симбы, но её ещё нет дома, и потом — как я ей объясню, зачем влез в её сетевой дневник?
Хотя сетевые дневники для того и пишутся, чтобы в них влезали и потом оставляли комментарии.
К этой записи их всего два.
Первый.
«Я тоже читала эту книгу, и она мне понравилась. Только потом жить не хотелось пару дней — не знаю, зачем такие книги пишут, безысходные, лучше читать примитивные любовные романы, там меньше трахаются, зато больше романтики…»
Подпись: Феникс.
У меня, кстати, сетевой ник — Виртуальный Майкл, это вам не КиберДок, намного круче, надо бы что–нибудь Симбе откомментировать…
«Я бы тоже тебя убил, Симба, ты ведь такая красивая!»
И снова — граф Дракула.
Я смотрю на монитор и чувствую, что убить мне сейчас хочется самому. Хотя на самом деле я мирный и драк терпеть не могу. Мне всего–то раз пять за всю жизнь приходилось драться, и не скажу, что очень удачно.
Первый раз это случилось совсем давно, мне было лет десять.
Тогда мне разбили губу, папенька потом с родителями того урода долго разбирался.
Потом — года через два, мне как раз исполнилось двенадцать. У меня во дворе решили отобрать деньги. Ну и побили, потому что отбирать было нечего, а вовремя я не убежал.
Затем — в тринадцать, с одноклассником подрались из–за моей соседки по парте. Он настаивал, что она его любит, а я говорил, что меня, в результате — боевая ничья, у меня подбит глаз, у него разбит нос, нос, между прочим, у него зажил быстрее, чем у меня сошел синяк…
Предпоследний раз — самый отвратительный, у меня опять хотели отобрать деньги. Один козёл с первого этажа, про которого все во дворе знали, что он — наркоман. Если бы он полез в одиночку, я бы его уделал, но он был с парочкой таких же лохов, и уделали они меня. И деньги отобрали. Матушка пришла в ужас, папенька написал заявление в милицию, козёл потом куда–то пропал, его до сих пор не видно, говорят, он уже помер…
А последний раз был этой зимой, я просто шёл по улице, и мне дали по кумполу. Я тоже дал и побежал. Убежать удалось, но голова несколько дней болела. Зато в школу не ходил. Матушка сильно дергалась и кричала, что порядочному ребенку нельзя из дому выйти, а папенька говорил, что порядочный ребенок должен уметь за себя постоять, для чего необходимо:
а) как минимум делать зарядку;
б) ещё лучше — посещать какую–нибудь секцию, к примеру айкидо.
На это матушка сказала папеньке, что в таком случае отец обязан служить сыну примером, а отец ответил матушке, что он упахивается, зарабатывая нам на жизнь, а матушка возразила ему, что мальчик моего возраста нуждается в мужском обществе гораздо больше, чем в женском, а отец отбрил, что он так не думает и желает, чтобы сын его вырос с нормальной ориентацией, мать заревела и ушла в спальню.
А отец — за ней, плотно прикрыв дверь.
Я же остался со своей головной болью, которую усиливали доносившиеся из–за двери крики: интересно, что они там делали?
Но графа Дракулу я бы всё равно замочил, надо только решить — как.
Итого у меня уже два кандидата в жертвы: харя и этот сетевой козёл. Без разницы, кого мочить первым, оба, судя по всему, гнусные и аморальные типы, недаром Симба держит возле компьютера набор дротиков для дартс.
Между прочим, пора бы ей вернуться.
Надеюсь, она притащит пожрать.
Мне жутко хочется есть, а при мысли о повторении утренней яичницы в животе начинается переворот.
Я пялюсь в монитор и читаю следующую запись.
«Sunday, 18.
06:21
Мне пора к врачу!
Только вот к какому и что я ему скажу?
Что меня опять преследуют дурацкие сны?
— Расскажите! — попросит врач.
— Хорошо! — отвечу я, послушно сяду на стул напротив него и покорно сложу руки на коленях.
А потом начну подбирать слова — у меня это всегда плохо получается, я долго думаю, как правильно выразить то, что я чувствую.
— Ну, — скажет дядя доктор, пристально глядя на меня своими психиатрическими глазами.
Потому что этот доктор должен быть психиатром, иначе зачем бы я к нему пришла?
Хотя на самом деле это может быть и психотерапевт, и психоаналитик, только психоаналитики, говорят, дорого стоят, да притом ни от чего не лечат… Берут примерно 250 рублей за час. Я столько не зарабатываю!
Интересно, а визит к психиатру стоит меньше?
— Рассказывайте, рассказывайте! — с насупленным видом продолжает врач.
И я начинаю рассказывать.
— Ночью я занималась любовью с компьютером! — говорю я.
— Как это? — спрашивает доктор.
— Очень просто, — отвечаю я, — сначала он нежно обнял меня и притянул к себе…
— Чем обнял? — интересуется врач.
— У него выросли руки, — поясняю я, — как в детской сказке про Мойдодыра, там ведь у умывальника тоже вырастают руки…
— Нет, — говорит доктор, — они у него сразу были! — И начинает что–то писать в блокноте.
— А у этого выросли, — упрямлюсь я и продолжаю: — А потом он положил меня на кровать и велел раздеться…
— И вы разделись? — спрашивает врач.
— Да, — говорю я, — разделась!
— Сами? — Доктор смотрит на меня, он зачем–то надел очки, и его психиатрические глаза стали не такими психиатрическими.
— Сама! — громко заявляю я, потому что во сне всё было именно так: я действительно разделась сама и стала ждать, пока компьютер ляжет на меня. И я почувствую его в себе. Между прочим, я хорошо помню, что у него выросли не только руки и ноги. И это выросшее он засунул в меня, и мне вдруг стало так хорошо, как никогда и ни с кем не было, а компьютер шептал мне на ушко ласковые слова и любил меня, долго и нежно, вот только сон этот так ничем и не закончился — я проснулась.
