— Не забивай ребёнку голову! — сказала матушка. — У него с ней и так проблемы!
— Я и про тебя всё узнаю! — рыкнул в ответ папенька.
— Мои прошлые жизни меня не волнуют, — провозгласила матушка. — И вообще, с чего ты стал интересоваться подобной ерундой?
— Это не ерунда, — заспорил папенька, — всем нам полезно знать, которую по счёту жизнь мы живем и кем были в прошлой!
— Зачем? — спросила матушка.
— А затем, — убеждённо ответил папенька, — что так будет проще ориентироваться в этой…
— Твой отец — сумасшедший! — сказала, поворачиваясь ко мне, матушка.
— У тебя все — сумасшедшие! — обиделся папенька. — Твоя сестра — сумасшедшая, я — сумасшедший, сыночка ещё в сумасшедшие запиши…
— Сына не трожь! — окончательно взъярилась матушка, и я понял, что пора вмешаться.
— А сам–то ты кем был, — спросил я у отца, — в прошлой жизни?
— У меня их больше, — гордо ответил отец, — я живу уже пятую, а всего их вроде бы двенадцать…
— Полная чушь! — встряла матушка.
— Ничего не чушь, — возразил папенька. — Когда я узнал, кем был в прошлых жизнях, мне стало намного проще…
— А когда ты узнал? — хором поинтересовались мы с матерью.
— Неделю назад! — заявил папенька.
Я начал вспоминать, чем отец в эту неделю отличался от отца в прошлую, позапрошлую и так далее.
И понял, что ничем.
По вечерам он всё так же смотрел телевизор и препирался с матушкой.
И донимал меня поучениями.
Мол, мало сидишь за уроками, чего опять в компьютер воткнулся.
И кем ты собираешься стать в будущем?
Теперь–то я знаю ответ.
В будущем я обрету свою прошлую специальность и опять стану охотником на оленей.
Сам же мне об этом рассказал!
— Ну, — почти пропела матушка, заваривая чай, — может, поведаешь нам о своих прошлых жизнях?
— В одной из них я был женщиной! — похвастался папенька.
— Заметно! — прокомментировала матушка, доставая чашки.
Папенька не обратил внимания на её иронию и продолжил:
— Я был рыбачкой в испанской деревушке!
— То–то ты рыбу прямо с костями ешь! — не переставала ехидничать матушка.
Я подумал, что если отец и был рыбачкой, то, наверное, в очень уж давней жизни. Пару раз мы с ним ездили на рыбалку, и он вообще ничего не поймал. А я — ловил!
— Ещё я был сикхом! — разоткровенничался отец.
— Это кто такие? — заинтересовалась мать.
Спросить об этом она могла бы и у меня.
Недавно мы с папенькой смотрели программу канала «Дискавери» про сикхов.
Есть такая народность в Индии.
Воинственная.
Они носят усы и тюрбаны и обожают оружие.
Представляю папеньку в тюрбане и со здоровущими усами!
— Но самая моя замечательная жизнь была предыдущая! — продолжил отец.
Мать уже разлила чай по чашкам и теперь доставала печенье.
— Ну мели, мели, — проворчала она. — Нет чтобы помочь…
— Я был турецким географом и изучал западное побережье Турции! — спесиво воскликнул отец.
Тут я не удержался и просто зашёлся от смеха.
Скажи мне кто–нибудь, что меня зачал турецкий географ, я бы ещё подумал, рождаться мне или нет.
Слишком уж большую ответственность это накладывает на отпрыска!
— В восемнадцатом, между прочим, веке! — ещё спесивей добавил папенька.
— Боже, — сказала матушка, — я и не знала, что ты такой старый!
Отец надулся и умолк.
Кажется, именно после этого своего открытия он и начал подбивать матушку поехать в отпуск в Турцию.
Видать, стосковался по родине!
Или вспомнил, что в своей предыдущей жизни не до конца исследовал какую–нибудь речушку западного побережья. Нет, вы как хотите, а быть охотником на оленей — круче!
Отец всё молчал, обиженно уставясь в чашку.
А мать сидела довольная, и, по–моему, зря.
Конечно, папенька не сахар, но временами с ним весело.
С ней так весело не бывает, она постоянно читает нотации.
Папеньке, между прочим, тоже.
Наверное, в прошлой жизни она была воспитателем детей в каком–нибудь диком племени, надо, чтоб отец посмотрел в таблицах.
Воспитателем или этим, забыл слово, ну, который обращает какой–нибудь народ в другую веру…
Я и про них видел телепередачу…
Интересно, в какой стране я был охотником?
Хорошо бы в Англии, я смотрел фильм, старый уже, «Робин Гуд — принц воров», так они там в Шервудском лесу на оленей охотились с луком и стрелами.
Я не удержался и спросил папеньку.
Тот сердито оторвался от чашки и пробурчал:
— В Америке…
— Америка большая! — дипломатично высказалась мать.
Я понял, что она предлагает отцу мириться.
Мол, неси свою чушь дальше, а на меня обижаться не стоит.
— В Скалистых горах! — уже не так сердито конкретизировал отец.
Я почувствовал, что мои узкие плечи становятся шире.
Охотник на оленей в Скалистых горах — это, я скажу вам, не баран чихнул!
Есть чем гордиться, не каждый в своей прошлой жизни крался по девственным лесам и стрелял в оленей…
Из чего стрелял?
Зависит от того, в каком веке я жил, если в конце девятнадцатого, то из винтовки, хотя всё равно лучше из лука.
Или ещё круче — из арбалета.
Между прочим, с арбалетом на оленей охотятся до сих пор, я по телевизору видел.
Запах усилился.
Я взял пустую бутылку, тихонько спустился к озерцу и набрал воды — в горле пересохло. Есть мне тоже хотелось, но есть было нечего.
Смешно, папенька сейчас в Турции, а вокруг меня пахнет оленями.
Хотя я не слышал о том, что они водятся тут, на горе.
Если мне удастся загнать оленя, еды у меня будет навалом.
Если удастся…
Ни винтовки, ни лука, ни арбалета у меня нет.
А охотиться на оленя с голыми руками…
Лук можно бы смастерить, будь у меня с собой нож, однако нож я не захватил, да даже если б и захватил — из чего бы я сделал тетиву?
Я ополовинил бутылку, снова долил её доверху, завинтил крышечку и убрал бутылку в рюкзачок.
