Немец пришел в себя первым, отшвырнул бадью и кинулся к автомату. Три шага всего надо было ему сделать, но его бросок к оружию сразу толкнул Ивана к решительным действиям. Он вскинул пистолет, выстрелил, тут же перевел ствол на второго и снова нажал спусковой крючок. В ушах зазвенело от выстрелов, со стрехи взметнулись воробьи.
Если бы немец не делал никаких движений к оружию, Иван не выстрелил бы. Одно дело – из самолета пускать ракеты или бросать бомбы – ведь врага вплотную не видишь. И совсем другое – видеть его лицо, испуг в глазах и выстрелить с пяти метров. Как-то не по себе становится, понимаешь, что надо какую-то грань переступить, черту перей-ти.
Один немец не шевелился, другой стонал, лежа на земле и прижав к животу руки, из-под которых стекал в пыль ручеек крови.
Иван выскочил со двора, осмотрелся. Никто не встревожился, не бежал к месту стрельбы. Он вернулся во двор и постучал в окно.
– Хозяева!
Никакого ответа.
Иван обошел дом и услышал тоненькое подвывание, доносящееся из сарая. Он подошел к нему, откинул щеколду и распахнул дверь.
Раздался многоголосый вскрик – сидящие внутри думали, что это немец.
– Выходи, селяне!
Первым вышел дед с окладистой бородой. Он подслеповато осмотрел Ивана.
– «Сталинский сокол»?
– Он самый, дедушка.
– А супостаты где же?
– Как и положено, мертвые лежат.
– Ой, беда! Я уж думал – наши пришли, а ты один.
– Вернемся еще. В деревне немцы есть?
– Только эти двое на мотоциклах примчались. Нас из избы выгнали, дворнягу застрелили. А что он им сделал? Гавкнул только.
– Как деревня называется?
– Сухой Лог. Да не деревня у нас – хутор в четыре избы.
– Карта какая-нибудь есть?
– Глобус только внучкин.
Глобус Ивану не подходил.
– Дедушка, ты людей организуй. Убитых надо куда-нибудь закопать. Не ровен час – немцы нагрянут, тогда дома сожгут и людей постреляют. Да не мешкайте!
– Добро.
Они обошли дом. За ними потянулись женщины и дети – семейство у хуторянина было большим.
– А где же сыновья? – спросил Иван.
– В армии, где им быть? Из мужиков один я на хуторе и остался. – Дед покачал головой. – Мотоциклетку-то куда девать?
– Я на ней уеду, – неожиданно даже для самого себя сказал Иван. Еще секунду назад и мысли такой у него не было. Но, видимо, на уровне подсознания замысел такой зрел. Только ехать на немецком мотоцикле в советской форме было смертельно опасно.
Он присмотрелся к убитым. Один был его телосложения, другой поплотнее. Надо надеть на летный комбинезон его униформу. Тогда у него есть шанс быстро промчать по занятой немцами территории, а дальше действовать по обстоятельствам.
Иван снял свои сапоги, натянул чужие бриджи, потом надел кургузую курточку.
Дед смотрел на него во все глаза.
– Ты чего удумал?
– К своим пробираться буду.
– В энтом?
– А какие у меня варианты? В советской форме по дороге идти?
Дед замолчал.
Иван надел свои сапоги.
– Не, не пойдет! У немецких сапог голенище короткое и широкое, опять же подковки на каблуках. Враз погоришь.
– Верно.
Его кирзачи, уже порыжевшие на носках от самолетных педалей, к немецкой униформе не подходили.
Иван примерил немецкие сапоги. Они были великоваты, и нога болталась, как карандаш в стакане. Надел другую пару. Эти пришлись впору.
– Шлем-то свой кожаный снимай…
Иван снял шлем и натянул чужую пилотку. Черт, от чужой формы пахло потом, бензином, оружейным маслом, одним словом – не так.
Дед, хоть и был подслеповат, а заметил:
– Чего носом вертишь? Все надевай – шлем стальной, пояс, воротник застегни. Немец – он порядок любит. Сталкивался я с ними еще в пятнадцатом году… Чего не надо, в коляску положи. Выкинешь потом по дороге, только от хутора подальше. А сапоги свои оставь. Тебе они ни к чему, а в мне хозяйстве пригодятся.
– Понял. – Иван протянул деду свои кирзачи. Все остальное уложил в коляску. Подумав немного, переложил пистолет в карман брюк, автомат закинул за спину – солдат на войне всегда имеет при себе оружие. Достал из нагрудного кармана «зольдатенбух» – солдатскую книжку. «Ефрейтор Курт Вайсман, четырнадцатый пехотный полк», – прочитал он.
– Ты ехай, ехай! Нам еще телами заниматься надо, – поторопил его дед.
И в самом деле, чего застрял? Иван ногой нажал пик-стартер. Мотор «Цюндапа» мягко заработал. Как часы! «Умеют же, гады, делать», – отдал про себя должное немецкой технике Иван. Хороший мотор по звуку слыхать.
Рычаг переключения скоростей был на правой стороне бензобака. Иван выжал сцепление, включил первую передачу и плавно отпустил ручку. Мотоцикл тронулся. Шел он легко и мягко, переваливаясь по грунтовой дороге. Сзади висело облако пыли. М-да! Утром был советский летчик, а после полудня – уже немецкий самокатчик. Метаморфоза! Скажи ему кто утром, посмеялся бы или в лоб дал за неуместную шутку.
Иван волновался. Стоит остановить его патрулю, как обман сразу вскроется. Язык-то он учил, но не владел им в полной мере. Тем более в армиях воюющих стран есть жаргонные словечки, обороты. А он даже не в курсе, как общаются между собой немецкие солдаты, как отдают честь. Он же не эсэсман – вскидывать руку вперед в партийном приветствии.
На ходу Иван открутил крышку бензобака – он был наполовину полон.
Через несколько километров Иван загнал мотоцикл в лес и заглушил мотор – надо было выбросить из коляски все лишнее или компрометирующее. Покрутил в руках шлемофон – из хорошей мягкой кожи, еще довоенного изготовления. Жалко. Но выбросил. У немцев сильна полевая полиция – «гехаймфельдполицее», аналог нашего СМЕРШа, созданного позднее. Тут же выбросил второй комплект формы и сапоги. А вот оружие оставил – может пригодиться.
Усевшись в коляску, осмотрел пулемет. Лента была заправлена, случись стрелять – надо просто взвести затвор. Неплохая машинка. Еще бы гранат, но вот чего не было – так это их.
Иван откинул крышку багажника с запасным колесом. Так, банка моторного масла, галеты, коробка с пулеметной лентой, бутылка рома. Он хотел выкинуть бутылку, но потом открутил пробку и щедро плеснул на себя спиртное. Во-первых, запах чужого тела отобьет, а во-вторых, случись патруль – с пьяненького не так строго спросят. По крайней мере, у русских так, как у немцев – он не знал.
Закончив осмотр, снова выехал на дорогу и через километр уперся в большак. По нему шла автоколонна. В здоровенных «Бюссингах» и поменьше – «Опель-Блитцах» – ехали солдаты. В середине колонны – пара легковых машин. Замыкали колонну полугусеничные тягачи с пушками на прицепе.
