– Пока держимся.
Через двадцать минут бодрого хода они подошли к другой деревне, больше той, из которой вышли.
Николаев подошел к избе.
– Туточки командир роты. А я назад пошел.
– Нет, погоди, – остановил его Тихон. – Ты доложи, что тебя твой командир роты послал, а то как-то нехорошо получается.
– Настоящего командира роты третьего дня осколком бомбы убило, за него старшина Ферзин, придираться начнет.
– Не начнет…
Оба вошли в избу. Здесь было жутко накурено, за столом у полевого телефона – старшина. Закончив разговор, он встал. Сразу было видно – из кадровых, гимнастерка как влитая сидит, ни одной морщинки.
– Товарищ старшина, я летчика привел. Он из леса вышел, говорит – сбили его.
– Молодец, свободен.
– Есть! – откозырял Николаев, повернулся и вышел.
Старшина попросил документы, изучив их, вернул.
– Бдительность надо проявлять. Слушаю, товарищ летчик.
– Связь с полком нужна, срочно.
– С дивизией попробую созвониться, а вот что касается вашего полка – даже не обещаю.
Старшина долго крутил ручку телефона, потом кричал в трубку:
– Дайте мне второго!
Ждать пришлось несколько минут, потом старшина вскочил с места:
– Здравия желаю, товарищ майор! Старшина Ферзин беспокоит. У меня тут сбитый летчик. Нет, наш. Говорит – связь со своим полком срочно нужна, важные данные имеет. Да, хорошо. Федоров его фамилия, отдельная эскадрилья связи. Так точно! – Старшина положил трубку.
– Садитесь. За вами транспорт пришлют. Курить будете?
– Не курю.
Старшина начал перебирать бумаги на столе, что-то черкал карандашом.
Через полчаса у избы остановился мотоцикл, и в избу вошел пропыленный мотоциклист. На сером от пыли лице выделялись следы мотоциклетных очков.
– Здравия желаю! Это вас везти?
– Меня.
– Пойдемте.
Мотоцикл был без коляски, трофейный. Мотоциклист толкнул ногой кик-стартер и уселся на си-денье.
– Садитесь и держитесь за меня.
Водил красноармеец лихо, Тихон все время боялся свалиться на крутом повороте. Похоже, мотоциклист тормоза в принципе не признавал.
С грунтовой дороги они свернули на тропинку.
– Так короче! – обернувшись на мгновение, прокричал мотоциклист.
Полчаса, и мотоцикл лихо подкатил к одноэтажному кирпичному зданию. «Начальная школа», – прочитал про себя Тихон надпись на фанерном щите.
– Товарищ майор вас ждет.
У входа в школу стоял часовой, но он даже документов не спросил у Тихона.
Тихон вошел. Из какой-то комнаты доносился стук пишущей машинки, раздавались голоса, и Тихон направился туда.
– Мне бы командира полка…
– Я командир, – повернулся к нему крепкого тело-сложения мужчина лет сорока с бритой головой и усами а-ля Ворошилов по военной моде того времени.
– Летчик Федоров, сбит. Имею важные сведения. Мне бы со штабом дивизии связаться или со своим полком.
– Дивизию дам, только не авиационную, а свою, пехотную. Устроит?
Вот незадача! Приказ на авиаразведку был из авиадивизии, в пехотной про него ничего не знали.
– Выручайте, мне на свой аэродром надо, под Кряково.
– Далековато! Но «сталинского сокола» выручим. Вы только пехоту поддержите, без танков и авиации тяжко бойцам.
Майор вышел на крыльцо и приказал мотоциклисту:
– Отвези товарища летчика в Кряково, на аэродром, и дуй назад!
И снова – бешеная гонка по разбитым дорогам. Полтора часа страха – и показался аэродром. Тихон даже при атаке «худых» так не боялся, как во время этой поездки на мотоцикле. О таких сейчас говорят «отмороженный».
У КПП он предъявил документы и сразу развернул мотоцикл, собираясь тут же возвращаться в штаб.
– Федоров! А мы тебя потеряли. Топливо у тебя давно закончиться должно.
– Сбили меня. Два «мессера» атаковали. Один погнался за мной и сам в землю врезался, зато другой расстрелял.
– Хорошо хоть сам живой остался. А самолет мы тебе найдем.
– Обнаружил я танки – под стогами сена.
– Как выявил?
– Из ракетницы в стог выстрелил, он и загорелся. Из сена танкисты выпрыгивать стали, и танк я сам видел. Немцы из пулеметов огонь по мне открыли, едва ноги унес.
– Молодец! Покажи на карте. Полагаю, немцы до утра дислокацию не поменяют. Второй-то истребитель, что тебя сбил, доложил, поди, в штаб, разведчику-де конец…
Тихон показал начальнику штаба на карте деревню, луг за ней.
– Объявляю благодарность! Отдыхай, заслужил.
Тихон отправился на стоянку – надо было сказать Ивану о потере самолета.
Иван же, увидев Тихона, бросился ему навстречу и крепко обнял.
– Живой! А я на часы смотрел. А как время вышло, в штаб бегал. Думаю, сел где-нибудь, по телефону сообщат.
– Сбили меня, два «мессера». Самолету конец.
– Что самолет, что самолет?! Самолет ты новый получишь. Главное – сам живой!
Иван похлопывал Тихона по плечу, лицо его сияло. Видно было, что механик искренне рад возвращению Тихона.
Так Тихон стал «безлошадным», как называли летчиков, оставшихся без самолетов. Три дня он отъедался и отсыпался, слушал сводки Совинформбюро. Они не радовали: почти по всей линии фронта шли тяжелые оборонительные бои. Знал ведь, что до победного мая сорок пятого далеко, но все равно сердце щемило. Сколько бойцов в сырую землю ляжет, скольких не дождутся жены, матери, дети.
На четвертый день Тихона вызвали в штаб эскадрильи, и Нефедов приказал:
– Быстро собирайся. Наш У-2 в Москву летит. Там самолет получишь, приказ уже есть. Иди в канцелярию, заберешь командировочное предписание.
Тихон даже Ивана предупредить не успел. Получив документы, он выскочил из штаба, когда увидел, что У-2 уже выруливает со стоянки. Махнув пилоту рукой, Тихон подбежал к самолету и забрался в кабину.
Так неожиданно для себя он оказался на подмосковном аэродроме.
Таких, как он, там уже было с десяток, и каждый хотел получить новую машину как можно быстрее. Толчея, ругань… Но к вечеру все получили формуляры.
Самолеты были подготовлены к перелету, заправлены маслом и бензином. Разумнее было переночевать на аэродроме и вылететь утром, но на аэродроме базировался запасной авиаполк, и казарма была полной. С аэродрома – взлеты и посадки обучающихся, прямо вавилонское столпотворение… Здесь переучивали на новые истребители летчиков, формировали эскадрильи и полки, отправляя их в действующие части, на фронт.
