– Фронтальная проверка налоговой инквизиции охватила штаб-квартиру и семьдесят два филиала, – бубнил усевшийся в трех метрах напротив секретарь. – Нарушения выявлены в десяти. Все мелкие, сумма штрафных санкций…
– Это Страшный… – Гец недовольно покачал головой. – Чего может бояться тот, кто не боится НКВД?
– Президента, – не задумываясь, ответил помощник.
– А кому поверит на слово Президент? Мне или Страшному?
– При всем уважении…
– Не юли.
– Маршалу, без сомнений. Но если вы представите Президенту убедительные доказательства или сформируете их…
– Ты хотел сказать – сфабрикуете? – Даун усмехнулся. – Хочешь меня уничтожить?
– Я?! Да никогда! Я имел в виду именно формирование доказательств. Создание устойчивого общественного мнения при помощи средств массовой информации. Когда оно укоренится, никому и в голову не придет, что у него нет материальных подтверждений.
– Слишком много шума… – Гец поджал губы. – Нам требуется сохранить полную секретность.
– Мы можем и не ссылаться конкретно на Систему сорок четыре, – быстро сориентировался секретарь. – Просто заплатим журналистам, чтобы они вылили на военных пару емкостей грязи и сформировали вокруг Генштаба атмосферу всенародного недоверия. После этого любые споры будут разрешаться в нашу пользу автоматически.
– Все равно это не выход. – Даун встал и, заложив руки за спину, прошелся поперек лимузина. – Пустым звоном командующего ОВКС не напугать. Он прекрасно понимает, что, как бы мы ни старались, пока есть малейший шанс отхватить от предприятия его военной мафии приличный кусок, мы никому ничего не скажем.
– Но если дело пойдет на принцип…
– Мы же не военные, а бизнесмены, нам принципы невыгодны.
– Но маршал-то военный, он мыслит именно так.
– Тоже верно, – немного подумав, согласился Гец. – Однако чтобы надавить на Страшного, нам нужны свидетели и разведданные.
– Разведданные поставят ученые, а вот свидетель… – Секретарь задумчиво склонил голову набок. – Пока не завершится георазведка, у нас будет лишь один свободный от дел и военного надзора свидетель…
– Мастер разведки? Тот, что не умеет управлять разведкораблями? Как его… Баранкин?
– Борисов. Он потерял дорогостоящий корабль и теперь сделает что угодно, лишь бы не лишиться своего места при штабе корпоративной разведки.
– Мастер разведки, – задумчиво повторил Даун. – Надо сделать его для солидности старшим мастером.
Секретарь пометил что-то в блокноте и кивнул.
– Остается только придумать, как вывезти этого Баранова…
– Борисова.
– Борисова, – Гец поморщился, – как вывезти его на Землю?..
Глава 15
– Господин полковник!..
– Отставить, майор. – Бугаев дружески приобнял Калашникова за плечи и словно бы куда-то повел – на деле просто прогулялся вокруг заглохшего инопланетного телевизора. Калашников волей-неволей прогулялся вместе с полковником.
– Я вот все интересуюсь, майор, ты, случайно, не потомок?..
– Все мы чьи-то потомки, – философски ответил тот.
– Да, это ты глубоко выразил… Нет, я конкретно: ты не потомок того Калашникова, который…
– Что «который»? – мстительно перебил его майор, не упуская возможности нарушить субординацию, пусть бы и в мелочах. – Который автомат изобрел? Меня об этом часто спрашивают, господин полковник.
– И что ты отвечаешь?
– Отвечаю «нет». Мои предки по другой линии были, все больше по торговой.
– Купцы какие-нибудь? Это плохо, майор, – сказал Бугаев, отстраняясь. – Докладывай, чего молчишь?
– Господин полковник, майор Калашников прибыл с целью научной разведки. Со мной исследовательская группа численностью двадцать два человека.
– Почему двадцать два? Число какое-то… больно корявое.
– Двоих в последний момент оформили. Гражданские, – конфиденциально сообщил Калашников.
– Где цивилы, там будут вилы, – изрек Бугаев.
– Так точно.
– Может, их сразу?.. – прищурив искусственное веко, спросил Бугаев. – Оспа, чума, вывих головы…
– На ваше усмотрение, господин полковник, – молвил Калашников.
«Под вашу ответственность», – прочитал Бугаев на его физиономии.
– Ну… тогда сам смотри, майор. Группа твоя, тебе и решать. И чтоб никаких эксцессов! – прикрикнул он. – Люди гражданские, беспомощные… Обеспечить полную безопасность! Чтоб никаких осп, никаких чум… понятно?!
– Так точно, господин полковник!
– Молодца. А сейчас давай-ка займись, – продолжал Бугаев. – Вот тебе и первый объект. Блесни, майор!
Он подтолкнул Калашникова к «ежу-ложке», с которой тот не сводил глаз уже минуты три. Все, что было известно о неопознанном телевизоре, он уже знал. А известно было лишь одно: прибор ловит все, что только есть в эфире.
Начальство интересовали главным образом три вещи: не принимает ли странный аппарат того, чего принимать бы не следовало, не является ли он, между прочим, еще и передатчиком, и нельзя ли его приспособить для собственных нужд.
Калашников обхаживал раскорячившуюся чужеродную железку и судорожно соображал, как бы удовлетворить вышестоящие инстанции и при этом не погрешить против научной истины. А если и погрешить, то хотя бы не сильно.
– Гм… – сказал он оценивающе и немного насмешливо, словно проктолог, докопавшийся до самой сути. – Гм… – повторил он, чтобы хоть как-то потянуть время.
Бугаев не уходил и уходить, судя по всему, не собирался. Полковнику нужен был результат – любой, но сейчас, немедленно.
Калашников бросил себе под ноги портативный резиновый коврик и, встав на изолятор, коснулся одного из металлических обрубков. «Ложка» мгновенно ожила и показала двоих мужчин. Тот, что был слева, беспрестанно подвывал на неизвестном языке, а тот, что справа, послушно кивал и изредка улыбался. Наконец говорящий взмахнул верхней конечностью – по первому впечатлению, это была нормальная человеческая рука – и, тревожно повысив голос, что-то объявил. Внизу экрана тотчас возникла пара черных прямоугольников с какими-то каракулями. Похоже, второе существо обязано было выбрать один из двух вариантов, хотя, с точки зрения майора, они мало чем отличались.
– Что это? – строго спросил Бугаев.
– Вероятно, лотерея, – ответил Калашников. – Или какой-то конкурс. Не вижу разницы.
– У-у… уууу, у-ууу!.. – попытался полковник повторить речь ведущего.
– Уу… – неуверенно молвил мужчина на экране.
– У-у! У! У!! – обрадовался инопланетный шоумен. Игрок понуро встал со стула – тоже, кажется, вполне человеческого – и под уничижительные, но крайне неразборчивые вопли зрителей медленно удалился.
