— Это были люди Крюднера, — подумав, отвечал конокрад. — Я приехал в Ригу один. Но я никого не убивал! Клянусь вам!
— Вранье, — вмешался Яшка. — Я не первый год в лавке и вранье от правды отличаю так, как сукно последнего разбора — от первоклассного английского!
— Вранье, — подтвердил я. — Вы погнались за Ваней по цирковому коридору. Но за вами бежал еще третий человек. Вы ударили Ваню и думали, что можете скрыться, но тот третий попытался вас задержать. И тогда вы ткнули его ножом!
— Нет, клянусь вам, нет! — громко и очень убедительно сказал Платон Васильевич. — Я знаю, кто убил того человека! Слово чести — я знаю это!
— И кто же? — едва ль не хором спросили мы с Яшкой.
— Женщина!
— Вы видели это своими глазами?
— Да!
Мы с Яшкой переглянулись.
— Ты своими глазами, что ли, это видел? — недоверчиво спросил Яшка.
— Своими глазами! Были бы руки свободны — перекрестился бы! — заявил Платон Васильевич. — Там горела какая-то лампада — лицо можно было разобрать, а если темная одежда — уже нет. Я ее видел! Она ударила его ножом в грудь! Он рухнул, тогда она кинулась на колени перед ним и закричала! Потом — бежать, я за ней… Я хотел одного — убраться подальше от проклятого цирка! Вдруг меня чем-то по плечу ударило, я от боли света Божьего не взвидел, куда меня пронесло — сам не понял, вдруг меня мой Фролка подхватил и через конюшню поволок…
Я хотел было вмешаться, но Яшка подал знак: молчи!
— И когда лошадей выводили, кто-то кричал про пожар. Тут люди повыскакивали, вещи какие-то потащили… Меня едва ль не в беспамятстве вывели, а на улице нас ждали… Мне помогли сесть в седло и повезли. Вот и все. А куда подевалась женщина — я не знаю.
— Стало быть, своих людей ты в Ригу все же взял, — сказал тогда Яшка. — Врун бесстыжий. Что будем делать, Алексей Дмитриевич?
Я развел руками — мысли мои были в смятении.
— Я знаю, что делать! — воскликнул Гаврюша. — На одну доску поставить его с фрейлен Клариссой! Она была тогда на конюшне, она помнит, кто куда побежал! Яков Агафонович! Дозвольте фрейлен Клариссу к вам доставить!
— Какую еще фрейлен? — спросил озадаченный пылкой речью приказчика Яшка.
— Это он цирковую наездницу похищать собрался, — объяснил я.
Гаврюша отчаянно, как это бывает с рыжеволосыми, покраснел.
— Наездницу похищать? — переспросил догадливый Яшка. — А я-то диву даюсь, какого лешего мой постник в цирк просится!
— Нет, нет! — вскричал я. — Она нам тут не нужна!
Ясно было, как Божий день, что Кларисса поддержит конокрада Платона Васильевича, и оба в один голос назовут убийцей итальянца мисс Бетти.
— До поры не нужна, — весомо сказал Яшка. — Ну что, вороватый барин, скажешь ты еще в свое оправдание?
— Да чего тут говорить, бес попутал. Увидел липпицианов — и жизнь без них стала не мила, — понуро отвечал Платон Васильевич. — А только никого я не убивал!
— Всего лишь моего племянника чуть на тот свет не отправил, — вмешался я.
— Конный завод держишь? — продолжал допрос неумолимый Яшка.
— Держу, под Псковом. Говорю ж — бес попутал! Их многие купить хотели, а венец цену заломил немыслимую! Откуда у меня такие деньги? А я сплю и вижу — каких маток им подведу, в уме уж теплую конюшню им на зиму строю… Это же такие кони! Там и испанская, и арабская кровь! В России их до сих пор не было! Липпицианы — это, это… Царская порода это, королевская! Самые сильные и самые грациозные в мире кони! Как они проделывают пиаффэ! Пассаж! Пируэт на галопе! Жеребятки рождаются вороные, на третьем году жизни белеют! Растят их только в Кладрубе и Липице. А они не только для цирка — они для кавалерии наилучшие! Какой бы у меня был табун, если бы подпустить этих красавцев к моим маткам!
Мне доводилось видывать всяких безумцев. Рассказывали мне про человека, который на овцах помешался — в дом их заводил и книги им вслух читал, но на особый лад — дворня ничего понять не могла. Кончил он плохо — собралась родня, призвали врачей, взяли его имение в опеку. Человека, который тронулся умом из-за породистых лошадей, я видел впервые. Но я — моряк, от всех этих конских дел далек, а Яшка, судя по тому, как он качал головой, таких молодцов знавал.
— Стало быть, женщина убила итальянца? — спросил он. — Ты, сударь, загнал в угол парнишку и ударил его, а в это время откуда-то взялась женщина…
— Она вошла в цирк через парадный вход, — твердо отвечал конокрад.
— Я на представления ходил, я цирковое устройство знаю. Когда я бежал за мальчиком, то миновал двери, что ведут в сени, и оказался в маленьком тупичке. А за мной бежал человек — тот наездник, итальянец. Потом мальчик упал, я повернулся — а тут и она, из сеней, как нечистая сила… и встречь ему… А он — к ней, и наземь! Так что я не убивал итальянца, Христом-Богом клянусь, не убивал!
— Либо ты, либо она, — пробормотал Яшка. — Более там никого не было. Алексей Дмитриевич, что говорит Ваня?
— А то и говорит, что ударился головой то ли об стену, то ли о столб какой-то, упал, потом был в беспамятстве. И, очнувшись, прочь пополз. Там полк солдат могли расстрелять — он бы не заметил.
— Решайте — будем ли сдавать этого голубчика в управу благочиния. Кони вернулись к хозяину, итальянца не воскресить. Он за свою дурь порядочно наказан — долго еще правой рукой толком пошевелить не сможет. Что скажете? — спросил Яшка.
Я задумался. Гаврюша смотрел на меня с надеждой — а вдруг все же решусь устроить общий допрос Платона Васильевича и ненаглядной Клариссы.
— Не верю я ему, — сказал я. — Что-то тут не так. Недостает одного человека…
— Какого человека? — полюбопытствовал Яшка.
— Того, что вынул нож из тела и потом убил этим ножом конюха Карла. Или же убил каким-то иным ножом. Не знаю… Дело запутанное…
— Вы не хотите признавать мисс Бетти убийцей.
— Похоже, так — именно, что не хочу…
— Значит, убийца — конокрад? — Яшка был суров и неотступен.
— Да побойтесь Бога! — вскричал конокрад. — У меня и ножа-то не было! Разве ж я знал, что нож понадобится?
— Знал! — закричал в ответ и я. — Шел на воровство со своими людьми, знал, что можешь встретиться с конюхами! Непременно оружие имел! И людей своих вооружил!
— Тоже весьма логично, — согласился Яшка.
— Никого я не вооружал! — заорал в ответ Платон Васильевич.
— Врет, — кратко определил Яшка. — А вопить будет — пасть заткнем.
Такого рода беседа продолжалась довольно долго. Я находил все новые доводы вины конокрада, он отбивался, как умел. Не скажу, что кровь у меня горяча, как у гишпанского гидальго, однако я был близок к бешенству. Я доказал, что итальянец был свидетелем его попыток увести коней еще в столице, и потому должен был быть умертвлен. Затем я доказал, что итальянец непременно знал его настоящее имя — не можем же мы поверить, что он и впрямь Платон Васильевич. Конокрад согласился с тем, что имя вымышленное, но парировал мой выпад — он бы вовеки не стал пытаться подкупить родственника де Баха. Тогда только мы узнали в подробностях, как старший брат Лучиано Гверра, блестящий наездник Александр Гверра, женился на засидевшейся в девках дочке де Баха — Лауре.
