98
Чудовище как будто ждало их. Раскидав, как назойливых мух, досаждавших ему Нагов-«силовиков», оно взревело и мерной поступью направилось в сторону двух ничтожных по сравнению с ним фигурок: отчаянного мотоциклиста и огромной пурпурной змеи.
Сблизились они в считанные мгновенья — и вот уже неимоверная лапа затмила небо над головами Нестора и Кира. Нестор выбросил вперед руку с салфеткой. Салфетка вспыхнула маленьким солнцем…
Весь подсолнечный мир вдруг утратил полутона. Он стал белым по правую руку от Нестора и черным — по левую. Распался на Саттва и Тамас. Действие, Раджас, исчезло. Замерло время, застыли все, кто был на поле битвы — истерзанные Наги, паучьи полулюди, торсионные вихри, Деньгон тоже замер с поднятой лапой…
И вдруг над полем затихающим голосом Феи пронеслось… Или эти слова слышал только Нестор?
— Прощай, глупенький. Ты всегда был глупеньким…
И все снова ожило. Между черным и белым цветами вклинился серый. А потом мир снова стал солнечным сверху и мрачным снизу. Деньгон крутился за хвостом, как побитая собака. Он сметал все в своем диком вращении: и чужих, и своих — всех втаптывал в ядовитую грязь. Но он не был ранен. Он был зол. Страшно зол. Взревев, он встал на задние лапы и расправил крылья, на мгновение сотворив ночь. Потом вновь рухнул на передние, подняв целую волну черной жижи. А потом посмотрел на своих обидчиков. Посмотрел недобро. Даже не угрожающе — карающе. Потом он разверз уста и молвил:
— «Наг» на древнеегипетском — добыча, пленник. Выбирайте.
«Ничего себе методический день!» — почему-то подумал Нестор.
По полю шел ребенок. Нестор где-то уже видел этого мальчика. В парке, у минигольфа! Да, это был тот же самый пацан, трогательно похожий на Гекельберри Финна. Такой же чумазый, такой же грязный, такой же разлохмаченный. И в руках он так же, как тогда, нес дохлую кошку. За хвост. Тушка кошки висела оскаленной мордочкой вниз. Малец шел прямо к Деньгону, к его огромной хищной морде.
Остановившись в нескольких метрах от пасти чудовища, ребенок покрутил дохлую кошку, как будто мешал суп в кастрюле.
— Что, шавка, голодный? — тихо спросил мальчик у нависшей над ним громады. — Вот и мою кошку такой же шавка сгрыз. Тоже, собака, голодный был.
Парень звук «г» выговаривал гортанно, глубоко. Филологи называют такое произношение фрикативным.
— Моя кошка, — констатировал пацан. — Хорошая была. Добрая.
Все это ребенок говорил глядя не на чудовище, а на тушку животного в руке. И вот только теперь он поднял глаза на разинутую над ним пасть.
— Шо, собака, тоже голодный? — как-то даже участливо спросил он. — Так на, жри! — и ткнул дохлую кошку в морду Деньгону. — Мне не жалко. Даром, пес. Жри!
И чудовище осело черной лужей. Превратилось в грязь. Не стало его. Не было. И вместе с Деньгоном в черную грязь превратились и паукообразные городские маги, и вихри бессмысленной информации. На поле остались только Наги, живые, раненые и мертвые, и мальчик. Мальчик постоял немного, глядя на дело рук (или слов?) своих, потом повернулся и так же, не спеша, направился мимо других Нагов к Нестору. Остановился рядом, заглянул в глаза.
— Привет, — просто сказал он.
— Привет, — ответил Нестор.
Кир как-то уважительно (что Нестора удивило) молчал во время их диалога.
— Я понял, — сказал мальчик. — Это была не твоя собака.
— Не моя, — согласился Нестор.
— Если еще раз встретишь — накормишь ее? — спросил мальчик и наклонил голову набок.
— Накормлю, — с готовностью согласился Нестор.
— Мне пора, — сказал мальчик и направился в сторону апокалиптической галереи.
Пройдя метров пятьдесят, он остановился и поманил Нестора рукой. Нестор подошел. За это время парень нашел в грязи палку и поднял ее свободной чумазой рукой.
— Знаешь, в чем беда этой Взвеси? — спросил он у Нестора.
Нестор отрицательно покачал головой.
— Беда этой Взвеси в том, — сказал мальчик, — что Pendragon (он написал палкой в грязи «Pendragon») — это не Великий Дракон, а всего лишь Penis Dragon (и он написал палкой в грязи «Penis Dragon»).
Над полем боя раздавались стоны. Кто-то из Нагов читал нараспев:
— …Не могу перечислить всех, что погибли в пылающем огне. Среди этих змеев были семиглавые, двуглавые, а были и о пяти головах. Этих ужасных существ, чей яд был столь же губителен, как пожар всеразрушения, приносили в жертву сотнями тысяч. Все они обладали огромной силой и были такой громадной величины, что, когда поднимались на хвостах, напоминали горные вершины. Некоторые из них достигали длины в целую йоджану, а некоторые даже и в две йоджаны. Они могли принимать различные облики и переноситься, куда пожелают, а их ужасный яд мог спалять, как пылающее пламя. Но и они обрели свою смерть в этом великом жертвоприношении…
99
Нестор собирал вещи — носки, брюки, футболки, трусы — которые успел раскидать по всем комнатам за время своего пребывания в доме 8 по Кисельной улице. Все это он неаккуратно, жестко запихивал в сумку с двумя ручками, которую использовал как рюкзак при езде на мотоцикле. Кир сидел на кухне и отпивался коньяком. Он держал в руке огромную коньячку и все подливал в нее и выпивал, и снова подливал. При этом он бесконечно переключал каналы компактного кухонного телевизора в поисках мировых новостей. Нестор не пил: доберется на «Змее» до гаража, а там уже…
— Как он их! — восторженно причитал осоловевший от коньяка и счастья Кир. — Как он их! По правилам! Не нарушил же!
И снова подливал и пил.
— Вы бы чуть осадили, — попросил через плечо Нестор. — Вам не рулить, но за меня-то держаться надо.
— Мой друг! — заливался Наставник. — Оставьте! Мы живы. Взвесь жива. Не просто жива — посветлела! Вы новости посмотрите! Посмотрите новости! Половина войн — окончена! Как он их! Одно слово — Король! Наг вне всяких цветовых дифференциаций! Ананта!
— Где он раньше был, Ваш Ананта? — пробурчал Нестор. — Пока Наги гибли тысячами?
— Не вмешивался! — развел руками Кир в недоумении: как можно не понимать такие элементарные вещи?
При этом Кир расплескал половину коньяку и закинул выпавший из расслабленной кисти пульт от телевизора за радиатор.
— Не вмешивался! Он же Дракон! Шеша!
— Шеша, убивший шавку, — зачем-то подытожил Нестор.
— Именно! — радостно воскликнул Кир и вновь развел руки, как будто хотел обнять Нестора. — Шеша, убивший шавку! — смаковал Кир звук «ш», шипя, как заправский Наг.
— А почему потом вдруг появился? Совесть проснулась? — зло спросил Нестор.
— Какая совесть? Помилуйте, мой друг! Какая совесть? Он же Дракон! Он и есть сама совесть! — Кир, будучи наедине с Нестором, даже не замечал, что обращался к нему на «Вы».
