Он покосился на меня и притормозил поток комплиментов, думаю, если бы они оказались наедине, то он бы продолжал до бесконечности.
В этот раз библиотекарь стал нас учить отводить глаза – именно то самое заклятие, которое Кащей применил во время покушения на меня. Оно оказалось совсем не сложное, да и внешне неэффектное, вроде бы оно, со слов нашего занудного преподавателя, у нас и получалось, но прочувствовать этого мы не могли – то ли дело «бзынь», а через часок после начала занятий мама Ира обратилась ко мне тихой речью:
– Саш, а не мог бы ты под каким-нибудь благовидным предлогом сходить куда-нибудь? Николай Леонидович хочет со мной наедине пообщаться.
Я удивился, но вида не подал, минутку поразмыслил и позвал тихой речью Ягу, наплел ей, что есть разговор и хочется посекретничать с глазу на глаз, не успел я это продумать, как в мозг острым ножом впился ответ бабы Веры. Уж и не знаю, на самом ли деле ее телепатический голос звучал так резко или я только фантазировал, как бы у меня в голове звучали слова, произнесенные Ягой, вздумай она говорить мне прямо в ухо, но резануло слух сильно:
– Ой, Сашок! Заваливай! Я ж как раз закончила дуб грузить, так что, заходь! На полянке, возле бани, увидишь.
Я дождался, когда библиотекарь сделает паузу, и поднял руку:
– Извиняюсь, но меня Вера Васильевна зовет, с этим заклинанием мне все понятно, так что я пойду, ладно? А когда начнете что новое – зовите, я подойду.
Обернулся орлом и полетел к избушке, не долетая метров двадцать, перекинулся в человека и пошел, прихрамывая, уж не знаю почему, но стеснялся я менять ипостась в присутствии тещи, отчего-то я воспринимал смену ипостаси личным и интимным процессом, почти как переодевание.
Яга сидела за деревянным столом под яблоней и пела, перед ней стояла початая двадцатилитровая бутыль с мутной жидкостью – явно кое-кто уже начал в одиночку отмечать окончание такелажных работ. Так как она сидела ко мне боком, то не увидела моего приближения или заметила, но не подала вида, а вот ее романс, который она исполняла страстно, с подвываниями и синкопами, меня изумил – я прямо-таки остолбенел и застыл на месте:
Ты разлюбил меня, коварный и блудливый.
Плохой мальчишка, а-а-а-а-а-а-а-зарник.
Кого-кого теперь ты нежно о-бэ-бэ-бэ-бэ-бэ-бэ-нимаешь?
А мой цветок любви завял и навсегда погиб!
Кроме пения, она попутно разыгрывала целую пантомиму, где на каждую фразу приходился специальный жест: слово «разлюбил» изображалось двумя ладонями, прижатыми к сердцу, «коварный» – руками, вытянутыми вперед, а «блудливый» – иллюстрировала повернутая влево голова, опущенные глаза и правая ладонь, приложенная ко лбу тыльной стороной. «Об-бэ-бэ-бэ-бэ-бэ-бэ-нимала» она себя сама, в лучших традициях комиков немого кино, когда руками максимально сильно обхватыают свое туловище и поглаживают свою же спину – в умелом исполнении актеров прошлых лет это создавало полную иллюзию, что кто-то стоит перед артистом и его обнимает, у бабы Веры этот трюк получался ничуть не хуже. «Цветок любви» изображался двумя прижатыми друг к другу ладонями, сложенными лодочкой, произнеся «навсегда», Яга ухватилась руками за горло, имитируя удушение, а на слове «погиб» ее голова безвольно опустилась и с глухим грохотом ударилась о доски стола! Романс закончился, но я так и продолжал стоять.
– Что встал, как не родной? Проходь, садись, – позвала меня баба Вера.
Я сел напротив, исполнительница была уже пьяненькая, веселая и пребывала в прекрасном расположении духа.
– Что, Сашок, накатишь стакашок? – рассмеялась своей остроте Яга.
– Нет, спасибо, мне еще заниматься сегодня.
Даже если бы и не учеба, то пить живую воду, будучи не раненым, не хотелось, а занятия – это лишь хороший повод для отказа, а то у меня почему-то все разговоры на тему, что я не хочу пить и кого-то не уважаю, всегда заканчивались или скандалом, или дракой.
– Правильно, что пришел. Пусть Иринка с Колькой поворкуют, их дело молодое.
Вот как, подумал я, значит, у мамы Иры и библиотекаря – дело молодое, а у меня и у бабы Веры – дело стариковское, интересное кино получается! Подумал, но промолчал и даже постарался закрыться, чтобы мои мысли в тихую речь случайно не обернулись.
– У меня вот какой вопрос. Я тут случайно в ларчике обнаружил клубок путеводный, вы мне не могли бы про него рассказать поподробнее?
Баба Вера несколько театрально вытаращила на меня глаза от удивления, сегодня актриса явно находилась в ударе и переигрывала, наверное, сказывалась усталость от окончания тяжелых погрузочных работ.
– Ну, паря, и рисковый ты малый. Как говаривал Лешка Пешков: «Безумству храбрых поем мы песню». Ты только Василисе об энтом не говори, что лазил по моим ларчикам, а то огребешь от нее по полной!
– Да она знает, это я при ней схулиганил.
– Во как! Ладно, энто ваши дела семейные, не буду лезть. Так что ты про клубочек узнать-то хотел?
– Для чего он применяется? Как им пользоваться?
– Нужон для того, чтоб находить короткий путь. А пользоваться им просто. Приложил ко лбу, подумал о том, куды надобно. Клубок бросай, а сам за ним поспешай!
– А что такое короткий путь?
– Это, как бы табе сказать. Как в Заповедном лесу, подумаешь, что хочешь к Лукоморью, и мигом выходишь. Это оно и есть. А ежели прямо идтить, то сто верст киселя хлебать. А клубок – он везде бегает, а не токма у нас.
– То есть с этим клубком можно так же быстро добираться до цели и вне Заповедного леса, и без всяких дубрав-парков?
– Во! Ты все и сам уразумел.
– И когда им у вас пользовались последний раз?
– Да как раз када за кладенцом в погоню бросились. Табе Колька уже небось разболтал. Любит он всем трепать про энто! Мне на срам и стыдобу! Все уже сто лет забыли как, а он, буквоедишко лошадиный, и трепет, и трепет!
– А почему вы сейчас путеводным клубком не пользуетесь? Он уже пришел в негодность по старости?
– Сам ты пришел в негодность по старости! Надо же так выразиться обидно! Клубок – почти новехонький. Разве что моль его побила, но энто ерунда. А пользуимся не часто, потому как вещь это редкая, штучная.
– Понятно. То есть если я захочу пройти в то место, где в клане Крылатых коней хранили наш кладенец, то мне надо представить меч, приложить клубок ко лбу и пустить его по тропинке. Дальше я побегу за ним и окажусь на месте?
– Так ты собрался меч-кладенец искать, вот орел! Я на твоей стороне. Ты действуй, не боись! Я Василиске ничего про энто не скажу – могила! Эх, за успех поисков!
Баба Вера налила себе полный стакан и так смачно его хряпнула, что даже мне, не особо пьющему, тоже захотелось выпить, но только не «живой воды».
– Так вы не ответили на мой вопрос: я представляю кладенец, иду за клубком и попадаю на место бывшей дислокации Пегасников?
