Я лег, но оборачиваться в орла не спешил:
– А почему живая вода то льет во всю мощь, то еле капает?
– Источник живой и понимает, когда и что от него требуется, а капает, потому что подтекает. Еще в восемнадцатом веке, говорят, один ухарь возле источника землетрясение устроил, с тех пор и капает, а водопроводчика мы все никак не вызовем.
– Что, правда?
– Я просто жду не дождусь, когда у тебя день тупости закончится. Про землетрясение – правда, про водопроводчика – шутка. А теперь, космонавт-отморозок, давай обращайся в орла – буду тебя смотреть.
Я перекинулся и проклекотал:
– Мне прозвище космонавт-отморозок не нравится, уж больно оно обидное.
– Молчи уж, и орел твой тоже пулю словил, горе ты мое луковое.
Я почувствовал, как Василиса провела рукой, и пуля из меня выскочила, словно притянутая магнитом, сама по себе полилась живая вода, и место ранения стало пощипывать и чесаться, но боли не чувствовалось совершенно. Я так и не мог понять: либо я, став волшебником, стал менее чувствителен к боли, либо это свойства волшебного источника? Хотя, когда после нападения в сквере Василиса доставала из меня пули, я чувствовал боль, даже сознание потерял, может, орлиная ипостась менее чувствительна к боли или сейчас Василиса на меня наложила какое-то обезболивающее заклинание? Тогда я его, наверное, должен был ощутить, но вот не почувствовал почему-то.
– Все, можешь оборачиваться в человека, – заключила Василиса, – пару дней тебе придется тренироваться, чтобы восстановить полетные навыки.
– Жаль, а то я хотел посмотреть, как строительство водохранилища и котлована продвигается, отсюда-то почти ничего не видно, хоть и рядом.
– Не так уж и близко, километров семь, не меньше, а до плотины – все десять, просто здесь воздух чистый, вот и кажется, что близко, а на стройку я завтра возьму ступу и прокачу тебя, покажу.
Вечером я никак не мог уснуть, все лежал и прокручивал, как киноленту, наше нападение на Кащея.
– Не спится, – спросила Василиса, – опять какие-то мысли и подозрения?
– Да, именно так, есть у меня одно подозрение, понимаешь, я видел Кащея в тот раз, когда он гранатометчика ко мне подослал, и в этот раз по-разному. В первый раз я его вообще не заметил, у меня взгляд с него соскальзывал на Студента, а во второй раз я его видел замечательно, открыто и хорошо, но вот ощущал по-другому.
– И в чем разница?
– Сложно объяснить. В первый раз он скрывался, а во второй демонстрировал свое присутствие, хотя знал о нашем контрнаступлении. В общем, у меня подозрение такое, что в сквере находился не Кащей, а кто-то другой, выдававший себя за него. Например, там присутствовал его двойник, близнец, клон, переодетый актер или еще что-то такое, но с наложенным заклинанием, выдающим дублера за настоящего Кащея. Ты что думаешь по этому поводу, как ты его видела?
– Не знаю, тогда в сквере в таком ракурсе на Кащея как-то не попробовала взглянуть, я же больше занималась прикрытием и безопасностью всех остальных, поэтому следила за внешними угрозами, а на Кащея пристально даже не глянула. Хотя есть такие способы: взять двойника и придать ему видимость самого волшебника.
– А еще что заставляет сомневаться: тот Кащей не сделал ничего магического, ни одного заклинания, даже не попробовал отразить те, что на него баба Вера наслала. Я, конечно, могу и ошибаться, но ничего такого мне уловить не удалось.
Василиса задумалась, словно представляя и проигрывая перед глазами моменты того скоротечного боя.
– Наверное, ты прав, там присутствовал хорошо замаскированный двойник, и это очень печально. Теперь Кащей знает про два наших экзотических заклинания, больше их внезапно применить не удастся, получается, что мы сражались с обычными боевиками и потерпели поражение – полное фиаско.
– Ты знаешь, насчет твоего последнего высказывания не соглашусь – мы просто не к тому готовились. Знаешь, тут Анфиса одну очень хорошую фразу сказала: «Успешно проведенная разведка боем – уже победа», я чем больше на эту тему думаю, тем сильнее понимаю, что она совершенно права! Все остались живы, почувствовали себя командой и получили ценный боевой опыт, только уже благодаря этому мы стали сильнее, а теперь еще понимаем, к чему надо готовиться, – тоже очень ценные знания!
– Хочешь сказать, что надо готовиться воевать с многочисленными армейскими частями, вооруженными легким стрелковым оружием, в условиях действия артефактов, гасящих магию?
– Да, именно так, естественно, что в последний момент на сцену может выйти и сам Кащей, но до этого требуется нейтрализовать всех его боевиков. Представь, что у твоего соперника на шахматной доске не восемь пешек, а тридцать две: в четыре ряда стоят. И как бы ты хорошо ни играл, но тебе поставят мат, так что надо просто стряхнуть с доски лишние пешки и дать свободу тяжелым фигурам.
– Ладно, утро вечера мудренее, я подумаю насчет твоих слов.
Василиса провела пальчиками мне по лицу, и все вокруг стало проваливаться в сон.
– Я же так совсем подсяду на твое снотворное, что без него…
Но договорить я не успел, крепкий сон подхватил и унес в сказочные дали, хотя моя нынешняя жизнь и так насколько волшебная, что дальше некуда, так что сны для меня в последнее время стали всего лишь путешествием из одной сказки в другую.
Глава 14
Это был белоснежный скакун с гордо изогнутой шеей, покрытой гривой, подобной заре, искрящейся, как сами звезды, и с глазами, которые могли быть красными, как яростное пламя, или мягкими и нежными, как у младенца. Боже, человек мог умереть, увидев Пегаса, и при этом считать себя счастливцем. А эти крылья! Они начинались от лопаток – белые, как перья цапли, величественные и поблескивающие на солнце.
Пегас подлетал кругами. Он то опускался, то испуганно взмывал вверх, белый на голубом фоне, пока в конце концов не приземлился возле лужи – легко, как воробей, – сложил большие крылья и ударил копытами в землю.
Генри Каттнер, Кэтрин Мур. «Пегас»
Утро у меня началось с того, что в лицо плеснула ледяная вода – как раз снился сон про то, что спускаюсь с плотины нашего искусственного водоема по длинной веревочной лестнице вниз, передо мной возвышается стена дамбы, а водохранилище уже переполнено и вот-вот перельется через край. И тут первая, самая смелая, волна перехлестнула через плотину и обожгла мне лицо липким холодом, веревки лестницы выскользнули из мокрых рук, и я полетел вниз с огромной высоты на дно ущелья, от обуявшего ужаса закричал, дернулся и свалился с лавки на пол. Когда понял, что веревочная лестница и плотина – лишь сон, сел и попытался понять: что же со мной происходит на самом деле? Зрение наконец-таки сфокусировалось и обнаружило вместо веревочной лестницы скомканную простыню, плотина оказалась печкой, сам я уже не падал с огромной высоты на острые камни, а просто сидел на полу в избушке Бабы-яги. Передо мной стояла Василиса с неполной кружкой воды и смеялась.
