– Да, имуществом обзаводимся потихоньку, – ответил Николай.
– Считай, исторические предметы, – пояснила Ирина, – и чайник, и чашки – память о родителях Николая.
Было так хорошо и уютно, что и говорить-то ни о чем не хотелось, но Василиса все-таки меня перевела на деловую колею:
– Что ты думаешь по поводу всех последних событий, милый?
– Давно ты меня так не называла, – улыбнулся я, – думаю, что все наши попытки добиться равновесия сил только приблизили начало полномасштабной войны, но я ни о чем не жалею и считаю, что мы все сделали правильно.
– И что с нами будет дальше? – спросила Ирина.
– Не существует такого способа узнать, что станет дальше с волшебником, – сказала Василиса, – обычные гадания нам не подходят, а предсказаний для магов не существует. Чтобы посмотреть на равнину, надо взойти на гору, а чтобы глянуть сверху на горы, придется подняться еще куда-то повыше, а это почти никому не дано. Максимально, на что волшебник может рассчитывать, – так это услышать какие-то смутные предчувствия своего будущего.
– То есть какие-то события? – уточнил я.
– Чаще всего удается предвидеть какое-нибудь чувство или душевное состояние: боль или радость, утрату или находку, счастье или печаль. А что конкретно оно означает и когда случится – сказать очень сложно, но чем ближе событие, тем сильнее его ощущаешь.
– А как же ты прочувствовала, что мне Пуххехоль нашептал чужие мысли?
– Не надо путать ощущения о будущем и то, что уже произошло, я же не смогла догадаться заранее, что Землисты произведут на тебя магическую атаку. Зато, когда все случилось и стало проявляться, я сразу ощутила. Хотя раньше встречались волшебники, способные давать дальние предсказания.
– Например, Пелакин целую книгу пророчеств написал, – добавил Николай. – Да, Александр, а мы ведь твою идею с поиском того, что есть простой способ решить наши проблемы и он лежит на поверхности, не бросаем.
– Да, – подтвердила Ирина, – каждый день работаем, может, это как раз то, что нам и даст надежду на победу?
– А определить, чьи самолеты бомбили Горных мастеров, нам сегодня так и не удалось, – с сожалением констатировал Николай, – уж слишком тщательно там все закрывалось каким-то сильным волшебником или артефактом. Сами Горные мастера не проследили, а по косвенным признакам ничего понять не удалось.
Больше говорить совсем не хотелось, каждый сидел и думал о чем-то своем, я, например, о том, что вхожу в войну совсем неопытным, необученным волшебником и солдатом и толку от меня не больше, чем от одного кащеевского боевика. И о том, что победить в этой войне удастся, только если мы найдем какое-то совершенно невероятное решение или сможем привлечь какие-то небывалые силы. А еще меня мучило странное несоответствие мирных посиделок и осознание начавшихся событий. Как-то не так я себе представлял начало магической войны. Нет, конечно, я не предполагал, что она начнется столь эпически, как во второй части звездных войн Лукаса, когда под зловещий марш тысячи клонов заполняют огромные транспорты и корабли взлетают, сотрясая тяжелым рокотом землю. Но вот то, что началась война, а мы сидим в нашей волшебной Библиотеке и пьем чай с баранками и сахаром вприкуску, казалась чудным и странным.
И еще мне почему-то думалось, что спустя многие годы, когда большинство нынешних событий забудется, наше последнее мирное чаепитие останется в памяти таким же острым и весомым, словно случилось вчера. И именно его мы станем вспоминать каждый раз, когда речь будет заходить о нашей войне с Кащеем. Не знаю, так это или нет, но Василиса говорит, что ощущения у волшебников – самое важное, а я ей готов верить практически безоговорочно.
