Для советской историографии позиция М.А. Барга оказывается таким же приятным исключением, как и взгляды Т.Н. Грановского для историографии дореволюционной. Барга смело можно назвать убежденным ричардианцем, который рассказывает о своем герое едва ли не с любовью. В его работах Ричард III описан как талантливый полководец и превосходный администратор. По мнению М.А. Барга, Ричард совершил государственный переворот под давлением обстоятельств, но оказался неудачным королем, так как был слишком благороден и честен для того, чтобы вовремя распознать составленные против него заговоры. Барг полагает, что Ричард III не совершал ни одного из приписанных ему преступлений, в том числе он совершенно неповинен в смерти сыновей Эдуарда IV. Таким образом, Ричард оказывается не преступником, а жертвой изощренной политической пропаганды.
Стоит отметить, что М.А. Барг не просто оправдывает Ричарда III, он полностью переворачивает традиционную для отечественной историографии систему приоритетов. «Антигероем» его монографии оказывается не Ричард, а Генрих VII Тюдор. Барг прямо называет его «узурпатором… и мастером скрытой интриги»; отмечает, что Генрих «был трусоват, непомерно скуп… В плане человеческом он, конечно же, был гораздо мельче Ричарда, а жестокостью намного его превосходил: к своим жертвам он подкрадывался исподтишка и хватал их мертвой хваткой. Целые роды были вырублены под корень, конфискации владений достигли невиданных масштабов, неимоверно возросли налоги…»
Резкость процитированных формулировок отчасти можно объяснить желанием переломить устоявшуюся, закосневшую историографическую ситуацию. К тому же к моменту написания монографии М.А. Барг был настолько известным историком, что вполне мог позволить себе немного «пофрондерствовать». Если оставить без внимания полемический задор, позиция Михаила Абрамовича очень близка к взглядам П.М. Кендалл и других британских историков.
К сожалению, работы М.А. Барга очень мало повлияли на содержание обобщающих исследований. Особенно это заметно в ВУЗовских учебниках. В 80-х гг. на смену «Истории Средних веков» под редакцией Сказкина пришел учебник под редакцией Н.Ф. Колесницкого, но сказать, что рассказ о Ричарде III хоть сколько-нибудь изменился, значит покривить душой. Единственный абзац, посвященный этому королю, едва ли не дословно повторяет соответствующие фразы из учебника Сказкина. В 80-е гг. студентов по-прежнему учили, что Ричард III, вне всякого сомнения, приказал умертвить «принцев в Тауэре». Последний из Йорков оказался настолько никудышным правителем, что аристократы вынуждены были пригласить на престол «одаренного реформатора» Генриха VII, который прекратил гражданскую войну и наконец навел в стране порядок.
Необходимость ликвидации разрыва между отечественной и зарубежной историографией и, соответственно, изменения привычных оценок, возникла лишь в начале 1990-х гг. В этот период историки нередко действовали по принципу «поклониться тому, что сжигал, сжечь то, чему поклонялся». Темы, в которых можно было применить эту максиму, неожиданно оказались актуальными и привлекли желающих сделать карьеру за счет ретрансляции западных идей. Красноречивым примером такого рода является статья Александра Армаисовича Петросяна «Ричард III: миф и реальность».
Стоит отметить, что ни до, ни после публикации в «Вопросах истории» Петросян не уделял внимания не только Ричарду III, но и истории средневековой Англии. Его статья, в сущности, является простым пересказом, даже конспектом исследований М.А. Барга и работ британских ученых, причем далеко не самых свежих. Так, словосочетанием «новейшие исследования» А.А. Петросян обозначает монографию А. Хенхем, опубликованную еще в 1975 г., т.е. за 17 лет до написания анализируемой статьи. Более того, из огромной англоязычной литературы Петросян опирался исключительно на монографии, и то лишь на те издания, которые можно было найти в московских библиотеках (это четыре книги, две из которых написаны в конце XIX столетия).
Статья А.А. Петросяна интересна не своим содержанием; ее стоит воспринимать как симптом изменения положения дел в отечественной медиевистике, знак готовности отказаться от привычных, но давно устаревших оценочных суждений.
В последнем десятилетии XX в. ситуация действительно постепенно начала меняться. В 1995 г. вполне доброжелательная характеристика Ричарда III просочилась на страницы школьного учебника по истории Средних веков. Впрочем, это было весьма необычное учебное пособие — известнейшие историки А.Я. Гуревич и Д.Э. Харитонович создавали свой текст в русле «антропологически ориентированной истории». Удивительно живой, интересный и в то же время вполне научный рассказ об истории Средневековья в школьной среде не прижился (рискнем предположить, что он оказался слишком хорош). Учебник Гуревича и Харитоновича выдержал всего два переиздания и в настоящее время является почти библиографической редкостью.
Современным школьникам историю Средних веков преподают по морально устаревшему, буквально мумифицированному тексту Е.В. Агибаловой и Д.М. Донского. В 2012 г. этот сомнительный шедевр образовательной мысли был переиздан в 20-й раз, но, несмотря на громкие заявления авторов об очередной переработке и соответствии всем мыслимым стандартам, внутреннее наполнение осталось почти таким же, как в первом издании 1963 г.
Присутствующий в издании 2012 г. короткий рассказ о «Войне Алой и Белой розы» словно сошел со страниц учебников XIX в. Авторы с нажимом рассказывают об удивительной жестокости конфликта, якобы нацеленного на полное истребление аристократических родов. В этой кровавой саге Ричарду III почти не нашлось места. «Почти», так как имя короля не упоминается, но только к истории «принцев в Тауэре» можно отнести фразу: «в Войне Роз… убивали даже детей».
К сожалению, та же тяга к консерватизму характерна и для учебников высшей школы. В «Истории Средних веков» под редакцией С.П. Карпова (вне зависимости от года издания) до запятой перепечатывается текст Е.В. Гутновой из более раннего учебника под редакцией Сказкина. То есть. Ричард III по-прежнему описывается как убийца принцев и тиран. Такие оценки неприемлемы прежде всего потому, что не соответствуют современному уровню знаний об этом монархе. «Тиранию» Ричарда III в настоящее время можно воспринимать только как «ископаемую диковинку». Относительно истории «принцев в Тауэре» П.М. Кендалл еще в середине XX в. писал: «Для современного историка совершенно некорректно и даже стыдно говорить, что Ричард однозначно виновен, или пересказывать версию Томаса Мора». Подчеркнем — в данном случае дело не в позиции конкретного исследователя, а в отсутствии объективных данных о судьбе сыновей Эдуарда IV.
Что касается научных работ, в них Ричард III оценивается очень по-разному. Серьезных дискуссий не ведется, но нет и единства мнений. Встречаются исследования как апологетические, так и тюдорианские. Такое положение дел более чем естественно, «великий спор» о Ричарде III продолжается и в зарубежной историографии. Поставить точку в этой дискуссии в ближайшее время вряд ли удастся. От эпохи Войн Роз до нас дошло удивительно мало документов. Часть эпизодов правления Ричарда III, например, печально знаменитое заседание Королевского совета в Тауэре в пятницу 13 июля 1483 г., после которого Ричард отдал приказ о казни лорда Гастингса, оставляют место для самых разных, порой взаимоисключающих гипотез. В любом случае стоит подчеркнуть, что в конце XX — начале XXI в. фигура Ричарда III наконец перестала быть объектом историографических игр, ходульным символом тирании или реакционного социального строя.
