Мои друзья по реабилитации рассказали мне такую историю.
Пьяный выходит из бара, по пути домой спотыкается и падает в глубокую яму на дороге. Он не может выбраться. Один прохожий бросает ему Библию, цитирует отрывок из Писания, чтобы дать ему надежду, и уходит. Психотерапевт останавливается и пытается помочь понять пьяному, почему тот упал в яму. Наконец крики несчастного услышал алкоголик, проходящий реабилитацию. «Помоги мне, пожалуйста!» — кричит мужик из ямы. «Конечно», — говорит новоиспеченный трезвенник. И прыгает в яму. Пьяница кричит: «О нет, теперь мы оба застряли в этой яме!» А трезвенник отвечает: «Не волнуйся. Я здесь уже бывал. Я знаю, как выбраться. Мы выкарабкаемся вместе».
Цель не в том, чтобы обходить яму или быстрее вылезти из нее. Цель в том, чтобы яму засыпать, и тогда никто не сможет в нее провалиться. Чем ее заполнить? Богом. А значит, любовью: любовью собственной, любовью других, любовью Божьей.
В прошлый раз, выбираясь из ямы «Я недостаточно хороша», я обратилась к Создателю: «Как же я смогу поверить, что я достаточно хороша?» Мне ответил тихий спокойный голос из моего сердца: «Просто помоги другим поверить, что они достаточно хороши».
УРОК 12
Позволяй детям видеть твои слезы
Мой папа был не из плаксивых.
За сорок два года я видела его плачущим всего дважды. В первый раз — когда его младшая сестра умерла от рака. Во второй — когда он разозлился и вытолкал моего брата из дому.
Он пожалел о своем поступке в тот самый миг, когда брат захлопнул за собой дверь и уехал. Папа несколько дней хандрил, потом наконец со слезами на глазах попросил меня уговорить брата вернуться.
Когда папа был маленьким, ему запрещали плакать. Жизнь была слишком жесткой, чтобы позволять себе слезы. Нужно было стать жестче. Он перенес Великую депрессию, а вот семейная ферма
— нет. Папа видел, как ферма, которую он так любил, утекает сквозь паль-цы его собственного отца. У них закончились деньги, потом от семьи отвернулась удача. На моего папу наорали за то, что он дал лошадям лишнего овса, а ведь если бы он этого не сделал, животные просто умерли бы от голода. В восьмом классе папа бросил школу и пошел работать, чтобы семья смогла выжить.
В слезах он ничего не понимал. Когда мы плакали, он кричал: «Что вы ревете? Сейчас я вам покажу, из- за чего нацо реветь!» От этого я начинала рыдать еще сильнее. Слишком много мужчин растет, не пролив и слезинки. Однажды я прочитала статью о великом бейсболисте Пите Роузе, который расплакался, добившись наконец спортивного достижения, к которому так стремился. Он сказал журналистам, что плачет впервые в жизни. Впервые в жизни? У него в то время уже был ребенок. Неужели Роуз не плакал в день его рождения?
Когда твои дети видят твои слезы, в этом есть что- то особенное. Слезы — это не знак слабости. Они знак человечности. Видя, как ты плачешь, дети понимают, что ты чувствуешь жизнь глубоко и полно. Я никогда не забуду одного отца, позвонившего мне однажды, чтобы рассказать о баскетбольном матче, который оказался лучшим в его жизни. На этой игре мужчина пролил слезы и был счастлив, что его сын видел их.
В тот вечер играл Леброн Джеймс. Уже в старших классах у Избранного была свита, уже тогда о нем писала национальная пресса и слава следовала по пятам за молодым спортсменом. Еще до своего вступления в НБА он ездил на «Хаммере» и заключал миллионные контракты с компаниями, производящими кроссовки.
Как и многие отцы, тот, о котором я хочу рассказать, хотел, чтобы его сын увидел игру Леброна, поэтому они приехали заранее, чтобы занять хорошие места в школьном спортзале. Впервые за много лет появился такой виртуозный баскетболист-старшеклассник, как Леброн.
Скоро его должны были забрать в профессиональный спорт, но сейчас он играл за свою родную школу Святого Винсента и Святой Марии в Акроне.
Отец с сыном сидели на открытой трибуне и ждали окончания игры юниоров из Уодсуортской старшей школы и старшей школы Клоуверлиф. Команда из Уодсуорта была на десять очков впереди. И вдруг, когда до конца матча оставалась всего минута, тренер из Клоуверлифа остановил игру. Толпа загудела, не понимая, почему он взял тайм-аут, когда счет был такой неравный и возможности выиграть не оставалось. Ведь он знал, что задерживает собравшихся: люди пришли посмотреть настоящую, главную игру игру с Леброном. Тогда-то отец и увидел низенького, щуплого игрока, сидящего на краю скамьи запасных. Он был в зеленой форменной футболке «Клоуверлиф колтс» с номером десять. Когда он поднялся, отец заметил хромоту баскетболиста, легкий наклон головы, странный взгляд вдаль и деформированное от рождения ухо.
Мужчина не знал, что парню хирургическим путем ввели в голову шунт, благодаря которому жидкость откачивается из его мозга, и только поэтому юноша до сих пор жив.
Шунт продлевал жизнь баскетболиста, но одновременно и не позволял играть в полную силу. Молодой человек ни в коем случае не должен был ударяться головой. Доктор запретил.
Тренер собирался дать Адаму Серни поиграть, даже если разрыв будет совсем небольшим. Он знал, насколько страстно Адам желал поучаствовать в схватке с главным соперником их школы, и рассудил, что парень заслужил такое право. Адам на все тренировки приходил первым, а уходил последним. Он мыл полы, таскал бутыли с водой и доставал баскетбольные мячи.
Отец с сыном на трибуне смотрели, как Адам поймал пас и бросил мяч из-за дальней, трехочковой линии. Он промазал.
Игроки второй команды могли бы кинуться в атаку и набрать очки, но они не шелохнулись. Они хотели дать Адаму еще один шанс.
Часы вели обратный отсчет. Адам бросил мяч еще раз и снова промахнулся. Двенадцать секунд. Еще промах. И еще. Десять секунд. Девять. Команда шко-лы Уодсуорт и не думала разыгрывать мяч. Один игрок даже махнул Адаму, чтобы тот подошел поближе, но парень отказался.
К этому моменту уже все стояли и подбадривали Адама Серни. Те, кто его знал, кричали: «Давай, Адам! Се-ер-ни! Се-ер-ни!» За четыре секунды до конца игры Адам бросил мяч. Сигнал окончания матча распорол воздух, когда мяч со свистом пролетел сквозь кольцо.
Толпа взревела.
Болельщики обеих команд кричали и аплодировали стоя. Игроки из Уордсуорта хлопали Адама по спине и пожимали ему руку. Ему аплодировали два рефери на площадке. Один повернулся к другому и все время повторял: «Боже, это было здорово».
Отец на трибуне начал плакать. Он плакал о том, во что превратился школьный баскетбол. Все эти охотники за автографами, съемочные группы, телохранители, кружащиеся возле подростка, ради которого профессиональные команды готовы вести переговоры о миллионных сделках с производителями кроссовок. Возле парня, которого прозвали Король Джеймс и который, минуя университет, попадет сразу в НБА.
