– Получается, от загадочных врагов нас сейчас отделяет лишь эта гряда? – Эрик указал на цепь невысоких гор с другой стороны долины. – Но мы летели именно с той стороны и никого не заметили.
– Стал бы я лезть в подземные реки и озера без веской причины, как ты думаешь? – обиженно спросил Брагин.
– Да ты не обижайся, – Эрик махнул рукой, – это я просто размышляю. А где находился лагерь, ты сможешь показать?
– Не знаю, – Костя пожал плечами, – я же пришел туда со стороны моря, а сейчас даже примерно не представляю, где нахожусь.
– Карты когда-нибудь читал? – Эрик вынул из планшета небольшую карту и разложил перед Браги-ным.
– Так вот же он, кружком помечен, – после недолгого изучения листка сказал Костя.
– Ты уверен? – уточнил Эрик и с профессиональным недоверием посмотрел Брагину в глаза.
– На все сто, – заверил Костя прикладываясь к кружке. – Только что тебе с него проку? «Астрономы» оттуда ушли, а после них там побывали враги. Вряд ли в лагере осталось что-то ценное.
– Это в лагере. А в ущелье? – задумчиво спросил Эрик.
– Об этом я не думал, – признался Брагин. – Может, они там все-таки что-нибудь добывали? Нет, тогда бы мы эти камни просеивали, дробили, сортировали как-то наконец. Но ничего же не было. Просто выдалбливали пещеры под всякие склады, а породу выносили и сваливали под откос…
– Разберемся, – сказал Эрик и приказал своим воинам готовиться к маршу.
– Надо выслать вперед дозор, – опасливо посоветовал Брагин.
– Само собой, – ответил Эрик и улыбнулся, – только все наши дозоры давно уже на месте.
– Зачем же ты, в таком случае, меня расспрашивал?
– Профессия такая, – Эрик пожал плечами и поднялся в вертолет.
Вид опустевшего ущелья подействовал на Брагина угнетающе. Он долго стоял перед ручейком, на том месте, где обычно встречался с Лизой, а потом, чтобы отогнать воспоминания, решил все же посетить загадочный барак.
Когда его не пустили даже на порог, Костя не удивился, а только негромко рассмеялся.
– Что у нас случилось? – поинтересовался Эрик, появляясь на крыльце строения. – Ты чем-то расстроен?
– Все три дня моего пребывания в этом ущелье.я пытался проникнуть чуть дальше того места, где сейчас стою.
– Ничего не вышло?
– Как это ты догадался? – ехидно спросил Костя. Эрик улыбнулся и поманил его пальцем.
– Идем, только потом не говори, что вовсе не хотел знать больше, чем того требовали соображения личной безопасности.
– Ого, какой поворот! – Брагин перестал смеяться и, немного поколебавшись, шагнул внутрь барака.
Изнутри все строение было поделено на множество изолированных комнат, выходящих в единый коридор. Ничего примечательного в них не оказалось, зато последнее помещение, в которое коридор упирался, было гораздо просторнее прочих и походило на какую-то химическую лабораторию. На столах и полках стояли колбы, реторты, спиртовки и другой стеклянный хлам, в углу – вытяжной шкаф, высотой под самый потолок, а на середине комнаты разместился широкий стол с тяжелой каменной столешницей. Нечто подобное Костя однажды видел, когда жизненные обстоятельства привели его в морг. Только на этом столе не было желобов и сливного отверстия.
Однако главным украшением комнаты было не это. Костя подошел к Эрику, который с видом искусствоведа рассматривал расписанную стену. С живописью у Брагина особого взаимопонимания никогда не было, но среди рабочей обстановки лаборатории настенная картина выглядела настолько необычно, что Костя встал рядом с сыщиком и тоже принялся ее внимательно разглядывать.
– Что это за курица? – спросил он негромко.
– Это павлин, – задумчиво ответил Эрик. – Видишь хохолок?
– А хвост он почему не распустил? – спросил Костя.
– А перед кем ему выпендриваться? – г Эрик покачал головой. – Странно…
– Что? – Костя взглянул на сыщика и, проследив за направлением его взгляда, снова обернулся к картинке.
– Рисунок в целом выполнен небрежно, словно второпях, зато очень тщательно прорисована голова, особенно глаз. А если подойти поближе, – Эрик приблизился к стене вплотную, – можно увидеть, что око этой райской птицы расчерчено на сегменты.
Брагин подошел к картине и присмотрелся.
– Какие же это сегменты? – он покачал головой. – Насколько я помню геометрию, сегменты выглядят немного не так. Это… это… черте что какое-то, мозаика эпохи Возрождения.
– Искусствовед из тебя… – Эрик скептически покачал головой. – А зрачок единый видишь?
– Вижу, – согласился Костя. – Знаешь, мне почему-то кажется, что этот глаз больше похож на человеческий, чем на птичий, хотя, честно говоря, павлина я видел только по телевизору и не обращал внимания, есть ли у него глаза вообще.
– Могу тебя заверить, что есть, – сказал Эрик и жестом подозвав одного из подручных, приказал сфотографировать картину.
– Ну, а теперь… – Эрик указал на дверь чуть левее картины, и Костя сообразил, что это второй выход из барака. Секундой позже он вспомнил и то, что этим торцом барак упирался в скалу.
– Нет, только не это, – простонал он. – Опять пещеры?!
– Я думаю, твои друзья ушли именно этим путем, – сказал Эрик.
– Неужели враги не сообразили пойти за ними? Почему они покинули ущелье через устье? – удивленно спросил Костя.
– Не знаю, – Эрик пожал плечами, – их что-то остановило, а поскольку я не имею ни малейшего представления – что, мы тоже не пойдем в скрытую за дверью пещеру.
– Как же так? – Костя заволновался. – Постой, мы же не враги, почему ты боишься?
– Чутье, наверное, – ответил Эрик и, решительно развернувшись, пошел к обычному входу.
Костя постоял немного в нерешительности, потом подошел к двери и, взявшись за ручку, крикнул вслед сыщику:
– А заглянуть хотя бы можно?
– Брагин! Отойди от двери! – закричал Эрик и бросился обратно в комнату.
Костя от неожиданности вздрогнул и непроизвольно толкнул дверь.
Глава 17
Красавчик нехотя поднялся с постели и, потягиваясь, побрел в ванную. Первый день самостоятельной работы прошел довольно скучно. Объект сидел в офисе до • шести, а потом, заехав на часок в ресторан, вернулся домой. Все беседы Беляева касались только текущей работы его многочисленных предприятий и положения на бирже. За ужином компанию ему составила длинноногая девица, к которой Беляев относился скорее как к части имиджа, дорогой запонке или заколке для галстука. Он, улыбаясь, слушал ее щебетание, и Красавчик искренне посочувствовал Беляеву, поскольку его самого через пять минут прослушивания бессмысленных речей девицы стало тошнить.
