Лена устрашающе подняла руки с растопыренными пальцами и рассмеялась.
– То были ваши байки. – Григорий покачал головой и размял новую папиросину. – А тут научный факт. Его на кинопленку «Свема» засняли даже… Приезжали двое ученых прямо из столицы! Я, правда, фильма не видел, но они сказали, что съемки удались, «аномалия зафиксирована», и еще как-то по-научному завернули… Вот ведь память… Забыл…
Дед многозначительно поднял кверху корявый палец и, немного наклонясь к Лене, торжественно произнес:
– Под Рождество, каждый год, как по заказу – бродят по деревне и в окна заглядывают…
– Дети? – Лена озадаченно уставилась на Григория.
– Они самые. Только прозрачные такие, как стеклянные. Собаки воют, скотина орет благим матом, а они походят, походят да исчезают у Матрениного дома. Здесь, стало быть…
– Ужас, – признала Лена.
– Ну, ужас не ужас, но после смерти Матрены все как рукой сняло, – успокоил ее старик. – Не видели мальцов больше.
– А в районе что говорили? – поинтересовалась Лена.
– У них на все один ответ: со скуки, говорили, выдумываете. Лучше программу «Время», мол, по телевизору смотрите да показатели улучшайте. Мы завсегда в отстающих числились, так что начальство на нас только через этот факт внимание и обращало. Так-то… Не передумала еще дачу обустраивать?
– Я же здесь только летом жить буду. – Лена покачала головой. – К тому же, вы сами сказали, что все уже давно закончилось.
– Это верно. – Дед Григорий выпустил клуб сизого дыма и криво улыбнулся. – Сейчас народ смелый пошел. Грамотный. Его бабкиными сказками не проймешь. Ну да ладно, вечереет. Ты как думала, в деревне заночевать или в город поедешь?
– Думала заночевать, – призналась Лена.
– Тогда идем ко мне в хату, не здесь же тебе маяться.
Они поднялись с пригретого крылечка и не спеша двинулись по проталинам, через пустырь, к дому Григория. Лена шла глядя себе под ноги. Она то и дело перепрыгивала через прошлогодние коровьи лепешки и пыталась что-то напевать. Неожиданно она остановилась и, взглянув на старика, спросила:
– Дядя Гриша, а что говорила сама Матрена? Ну, об этих детях…
– Сама? – Дед Григорий тоже остановился и, сунув руки в карманы телогрейки, негромко ответил: – Странное что-то она говорила, даже не знаю, как это назвать. Вроде как в горячке люди плетут невесть что, но только она всегда в здравом уме это повторяла. «Не жили, – говорила, – так и не помирать им. Вот потому и бродят». А как ее понимать, не объясняла. Я ее сколько раз спрашивал, она все свое твердила. А один раз добавила: «К повитухе сходи, раз такой любопытный…» А я зачем к повитухе-то попрусь? Не телиться же собрался! Отстал я от Матрены тогда, а через малое время она померла. Так я без правды и остался. Хотя, ты знаешь, дочка, не шибко и хотелось мне эту правду знать. Чуял я, что горькая она. Если и вовсе не злая…
После ужина с деревенскими разносолами и привезенными городскими деликатесами, когда совсем стемнело, Лена выбралась на крыльцо и села на крашеные ступени. Спать пока не хотелось, но дед Григорий, утомленный парой стопок самогона, уже отправился отдыхать, и потому Лена оказалась предоставлена самой себе. Выбор развлечений был невелик: любоваться звездами, по случаю приятной весенней погоды крупными и яркими, или прогуляться по затихшей деревне в сторону реки. Дорога туда была незатейливой – все время по прямой, – и потому заблудиться Лена не опасалась. Прихватив из машины маленький фонарик и полотенце, она медленно двинулась вдоль замерших на ночь ручьев к прибрежным деревьям. Березовый лесок подступал почти к самой воде, и, пока еще скрытая под потемневшим снегом, песчаная часть деревенского пляжа была совсем узкой. Добравшись до речки, Лена присела на толстую корягу и выключила фонарик. Только что вскрывшаяся река играла медленно плывущими льдинами и что-то сонно бормотала, словно успокаивая ночных птиц, которые время от времени затевали перепалки среди голых ветвей. Плеск вялых волн был редким и почти неслышным. Шорох оттаявшей прошлогодней травы под лапками мелких животных и дуновения слабого ветра ночного спокойствия не нарушали вовсе. После городского безумия шумных машин и приборов такая первозданная тишина казалась настоящим раем. У реки пока не было комаров, и это порадовало Лену особо. Она надеялась, что летом кровососов здесь не будет тоже. Лена прогулялась по пляжу и, зачерпнув в пригоршню воды, плеснула ею себе в лицо. Жидкость подействовала как расслабляющая маска, несмотря на то что была пока еще довольно прохладной и сначала кожу просто обожгла. Лена немного побродила вдоль берега, а затем снова вернулась точно к тому же месту, где вышла из перелеска.
Она вытерла лицо полотенцем и глубоко вдохнула свежий воздух. Вокруг по-прежнему сохранялась мертвая тишина и покой. Лена снова включила фонарик и побрела обратно к дому Григория. Ночное умывание холодной водой приподняло ее настроение настолько, что она невольно свернула с проторенной дорожки и направилась к своему новому приобретению. В свете звезд и луны лачуга казалась еще более мрачной, чем была на самом деле. К тому же глубокие, почти космические тени придавали ей совсем уж загадочный вид. Лене подумалось, что сейчас домик походит на лишившуюся курьих ножек избушку всенародно почитаемой Бабы Яги.
Уже в двух шагах от будущей дачи Лена ощутила необъяснимое волнение и вместе с тем приятную тяжесть в низу живота. Ее рука невольно потянулась к дверной ручке, хотя все инстинкты посылали девушке самые настоящие внутренние окрики. Лена не понимала, почему не слушает саму себя. Да и не хотела этого понимать. Бросив короткий взгляд на полную луну, она открыла дверь и вошла в дом…
– Кузьменко? Это Сидоров. Где твои начальники?!
Голос милицейского майора был каким-то недовольным, словно ему не дали выспаться или доесть обед. Алексей выдержал секундную паузу и спокойно ответил:
– Они на задании. Позвоните им на мобильный.
– Кто бы еще его номер мне дал? – Сидоров зашуршал какой-то бумагой и потребовал: – Диктуй!
– А что за срочность? – уклоняясь от выполнения приказа, спросил Алексей. – Эрик обещал появиться в конторе к двум часам, сейчас без четверти, может быть, вы перезвоните?
– Кузьменко, – строго прикрикнул Сидоров, – не мешай отправлению правосудия!
– И с какого пути оно отправляется? – насмешливо спросил Алексей. – Мои начальники попали под подозрение?
– Дело у меня горит, – признался майор. – Как раз в их вкусе.
– Вы же говорили, что с нашей конторой больше не связываетесь? – продолжал тянуть время Кузьменко.
– Ты дашь мне телефон или нет?! – взорвался опер.
– Записывайте, – снизошел Алексей и продиктовал номер мобильного телефона Эрика.
– Так-то лучше, – успокаиваясь, сказал Сидоров. – Бывай, стажер…
– Вам того же, – ответил Кузьменко в уже отключившуюся от линии трубку, – герр майор…
