– И что же? – при упоминании о кузене барона Бертран ля Руж побледнел, невольно положив руку на рукоять кинжала.
– Фернанд говорил, что в городке, что недалеко от монастыря, у одного ростовщика вдруг в один день сразу же девять платьев женских иноземных, красоты необыкновенной, оказалось. Правда, все эти платья были ношены, три сильно испачканы кровью, так что хоть его и стирали, пятна остались… Мой кузен выяснил, что в ночь перед приездом короля в монастырь оттуда пропали девять девушек королевы. А потом, недавно, перед Вселенским собором в Компьене, куда спешно отвезли королеву, из монастыря вдруг неведомо куда делся начальник стражи господин Денье.
– И что значит вся эта чертовщина, эн Анри? – Бертран ля Руж сел на табурет, боясь слово пропустить из рассказа приятеля.
– Мой кузен допросил стражу, которая охраняла королеву в монастыре, один раз вежливо, другой с пристрастием. На третий эти голубчики начали сознаваться. Оказалось, что они подговорили девять девушек уехать из монастыря, пообещав доставить их к родителям в Данию, и убили всех – троих в монастыре и еще шесть в поле за деревней. Стражников, всех до единого человека, после таких показаний приказали повесить. Чтобы не болтали. А дело замять. Понимаешь, Бертран: все забыть! Словно ничего и не произошло! Словно шесть обезглавленных тел в поле – в порядке вещей. Словно это и не свита королевы Франции. Не знатные девицы, которые могли бы составить счастье знатнейшим людям страны!.. Эти стражники сознались под пытками, что уже после убийства девушек они получили приказ уговаривать оставшихся служанок королевы уехать в Данию, а когда это удавалось, стражники получали за работу деньги!
Я вот что думаю. Против королевы существует заговор. Кому-то выгодно, чтобы она совсем одна осталась. Без защиты, без близких людей, даже без языка. Тогда она…
Бертран порывисто поднялся и, приблизившись к другу, приложил палец к его губам:
– Ни слова больше, благородный Анри, я все прекрасно понял. Но и в монастыре могут быть уши. Поэтому я предлагаю вам свою руку. Объяснитесь с прекрасной Марией, и если она даст согласие на побег, я помогу вам вызволить ее из монастыря. Что же касается меня, я попытаюсь осуществить другой план, в который пока не стану посвящать никого. Простите мою вынужденную скрытность. Но, если вы возьметесь помогать мне в моей затее, вы не сумеете реализовать свою цель. И опять же – если поймают вас, когда вы будете вызволять из монастыря прекрасную госпожу Кулер, вас в худшем случае ждет разжалование. Что же касается моего плана – то цена провалу тут, мне думается, будет жизнь.
Глава 22
Невеста рыцаря
На следующий день, помывшись и надев поверх обычной одежды дорогой плащ, Бертран ля Руж явился на прием к королеве. Взволнованная Мария Кулер сделала вежливый реверанс, стараясь выглядеть по возможности безразличной, в то время как ее сердце так и норовило выпрыгнуть из груди.
«Ну это же надо! Наконец-то настоящая светская жизнь: рыцари, визиты, дамы королевы… Еще немного и под стенами монастыря Сизуин зазвучат песни трубадуров, а в саду прямо возле церкви будет устроен рыцарский турнир!» – Мария засмеялась своим мыслям. Рыцари поубивают друг дружку за честь лицезреть прекрасную Энгебургу, а ее, Марию Кулер, конечно же изберут королевой любви и красоты! Вот счастье-то! А затем барон Анри де Мариньяк сделает ей предложение, и они вместе уедут далеко-далеко в солнечную Гасконь, где нет противного короля Франции, нет лишений, одиночества и страхов, где будет только солнце, виноград и любовь!
Вприпрыжку она взлетела вверх по лестнице и, распахнув дверь в келью Энгебурги, сообщила ей о приходе рыцаря.
Нельзя сказать, что Энгебурга не ждала прихода золотокудрого Бертрана. Со вчерашнего вечера Мария Кулер прожужжала об этом ей все уши. Утром девушки вдруг ни с того ни с сего приготовили ей не обычное, а праздничное платье. Они уверяли, что все остальные наряды будто бы намокли от снега и теперь их следует высушить и привести в божеский вид. Так что ей едва удалось договориться о некоем компромиссе – достаточно простом, зато совершенно новом платье, которое Энгебурга приберегала на черный день.
Опасаясь, как бы рыцарь не заподозрил ее бог весть в чем, Энгебурга тоже нервничала, и уже совсем было отказалась принимать Бертрана ля Ружа, но девушки набросились на нее, треща о том, что негоже королеве Франции отказывать в аудиенции ни в чем не провинившемуся перед ней рыцарю. В конце концов Энгебурга сдалась, и явившейся на аудиенцию Бертран приклонил перед ней колено.
Стоящая за спиной у Энгебурги Мария не сводила восхищенных глаз с галантного кавалера, мечтая, что вот так же к ней явится прекрасный Анри де Мариньяк.
– Ваше Величество! – начал Бертран ля Руж. – Первым делом я хотел узнать, не утомила ли вас дорога? И будут ли какие-нибудь приказы к сопровождающим вас воинам?
Королева чинно отвечала на вопросы рыцаря, постепенно оттаивая. Эн Бертран нравился ей. Своими золотыми волосами и статной фигурой он немного напоминал короля, которого Энгебурга, несмотря ни на что, продолжала любить. Постепенно разговор перешел на тему стихов, и эн Бертран спел песенку, которую часто пела ему матушка.
Энгебурга слушала его, явственно представляя небольшой замок на склоне горы, богатые деревни вокруг, собственную винодельню, белый храм на холме и конюшню, где так любил бывать маленький Бертран. Живо она представляла себе народные праздники на большой поляне, когда крестьянки украшают себя цветами и ищут суженого. Как все это было прекрасно, как далеко от ее лишенной всяческих радостей жизни.
«Поехали, Энгебурга, в мой маленький замок! – звучала в душе королевы песня рыцаря. – Там будем мы счастливы, там будем любить друг друга! На что тебе корона Франции? На что не способный ни на что муж? В моем родном Труа ты подаришь мне прекрасных детей. Я буду совершать подвиги в твою честь, имя твое прославится в веках! А потом мы станем жить счастливо и умрем в один день! Что может быть прекраснее и возвышеннее истинной любви!»
Энгебурга вздохнула, благосклонно взирая на золотокудрого рыцаря и невольно вспоминая светленькую головку своего будущего ребенка, пригрезившегося ей по дороге во Францию. Стала ли она вдруг понимать французскую речь? Нет, но она прекрасно читала в душе смотрящего на нее с любовью молодого человека.
Аудиенция прошла быстро, Энгебурга и подслушивающие за дверьми девушки остались очень довольными.
На следующий день эн Бертран и эн Анри явились в то же время, и снова они говорили о поэзии и музыке, пересказывая друг другу события, свидетелями которых были.
Ночь Энгебурга спала неспокойно, потому что, какому бы святому она не молилась, перед ее глазами стоял Бертран ля Руж, который то пел ей, то вдруг падал на колени, умоляя выйти за него замуж и бежать из монастыря.
«Бежать! Бежать! От унижения и нелюбви! – Она перевернулась на другой бок, но призрак любви настиг ее опять, нанося новую рану. – На Вселенском соборе нас почти что развели. А может, действительно развели? Кто их знает? Во всяком случае, король принародно сорвал с моей головы корону. Не означает ли это, что отныне я свободна, могу делать что хочу, даже выбрать рыцаря по своему вкусу? Я свободна! А раз я свободна, отчего же продолжаю терпеть лишения и несчастья, в то время как могу вкусить, наконец, сладость любви? – Энгебурга села на постели, обхватив руками подушку. – Господи Иисусе Христе! Спаси нас грешных! – заплакала она. – Разъясни мне, Господи, жена я или свободная? Сил нет, так мучаться!»
