Агнесс ожидали только к концу недели, но ее кортеж стал заметен с главной городской башни уже в четверг. Тут же послали возвестить о приезде невесты короля. Филипп Август остановил совещание и вышел на встречу с герцогиней.
Королю шел тридцать второй год. Он был высок, хорошо сложен, и несмотря на то, что рано начал лысеть, он оставался достаточно красивым мужчиной, с голубыми глазами и весьма статной фигурой. Увидев его, Агнесс приятно удивилась, король показался ей сильным и страстным.
Агнесс тоже понравилась Филиппу, так что он тут же влюбился в ее рыжие длинные волосы и зеленые глаза. Изящная и веселая, она двигалась с легкостью юной феи. Ее легкое белое платье с золотой ниткой казалось переполненным солнечным теплом. Золотые нити были вплетены и в прекрасные шелковистые волосы герцогини, от чего та казалась сотканной из солнечного света. Весьма довольный красотой и обаянием невесты, Филипп II обнял ее, и толпа приветствовала их громогласным «ура».
На этот раз Филипп Август не торопился с венчанием, опасаясь повторить прошлую ошибку и моля Господа, чтобы хоть на этот раз у него все получилось. Герцогиня приняла ванну и села за праздничный обед, где присутствовали лишь король да несколько придворных музыкантов. Последние украшали песнями первую встречу короля и его невесты.
Будущая королева и король Франции весело беседовали несколько часов, за которые Филиппу II показалось, будто он знаком с Агнесс всю свою жизнь. Он с трудом поборол в себе желание немедленно уложить герцогиню в постель, дав ей отдохнуть и выспаться с дороги, чем невольно вызвал заслуженное уважение прекрасной дамы. Та, впрочем, была не против разделить постель с таким куртуазным и обольстительным мужчиной, но одновременно с этим опасалась, что ее жизнь во Франции может начаться с неприятных слухов.
На следующий день Агнесс была разбужена огромным букетом цветов, посланных ей королем. В полдень они сочетались браком в главном соборе Компьени.
Отправляясь вечером в спальню жены, Филипп целый час провел в церкви, умоляя Господа, чтобы хоть эта супруга не оказалась колдуньей. Получив наконец благословение архиепископа, король заставил молиться за себя всех придворных, поставив их на колени перед дверьми в спальню и приказав оставаться в таком положении как минимум час. Таким образом Филипп старался оградить себя от возможного колдовства.
Вопреки опасениям, на этот раз в спальне короля не поджидали неприятные сюрпризы и заждавшаяся его Агнесс радостно обняла своего мужа, ласкаясь к нему и выражая такие знаки расположения, что в конце концов король перестал бояться возможной неудачи, увлекаемый фантазией своей юной супруги.
На следующее утро они поднялись уставшие, но довольные друг другом.
«Наш король молодец! Наконец-то у него получилось! Наш Филипп настоящий мужчина! Он в полном объеме доказал это своей новой жене!» – передавали друг другу люди на площади. В кабаках в этот день пили только за государя, славя блестящие подвиги, совершенные им под пологом ночи. Возле королевского дворца были выставлены свечи известной толщины, радостно торчащие из глиняных черепков или прямо из земли. Пекари изготавливали забавные кренделя, которые продавались в тот день обязательно в компании с бубликами. «Слава королю! Он смог! Свершилось – наш король еще о-го-го!» – говорили покупателям продавцы, кланяясь и предлагая символически повторить подвиг Филиппа II и просунуть крендель в отверстие бублика.
В общем, каждый веселился как мог.
Глава 31
Забытый узник
В самый разгар праздников хранитель королевской печати Фернанд Мишле тайком выбрался с королевского бала и, устроившись на ожидающих его носилках, велел пажам двигаться в сторону городской тюрьмы. Там он предъявил свой пропуск полусонным охранникам.
Раздался скрежет замков и отодвигаемых засовов, и вскоре услужливый тюремщик уже вел господина Мишле по полутемным коридорам тюрьмы.
– Я хотел бы переговорить с вашим подопечным Бертраном ля Ружом, – зябко кутаясь в дорогую накидку, сообщил Фернанд Мишле. – Как он – жив, здоров?
– Жив. А как же, – улыбнулся тюремщик. – Болел, правда, малость. Ну да кто здесь не болеет. Считай, год идет за пять. А сляжешь – крысы… – Он махнул рукой, но тут же осекся, испуганно глядя на высокое начальство. – Так вам привести ля Ружа?
– Его ко мне или меня к нему. – Фернанд Мишле терял терпение. Во дворце его вполне могли хватиться и тогда…
– Позвольте, я вас наперво препровожу в апартаменты начальника тюрьмы. У меня, извольте видеть, и ключики имеются. А когда вы уже разместитесь там, в теплоте и уюте, вот тогда я вам и Бертрана собственной персоной доставлю. – Тюремщик на ходу чуть прихрамывал, и Мишле, присмотревшись к непослушным, узловатым пальцам его, понял, что причиной невзгод здесь, скорее всего, является подагра.
Комнатка начальника тюрьмы представляла собой небольшой кабинетик с массивным столом, покрытым мехом, лежаком, камином, буфетом и коврами, буквально закрывающими все стены. Должно быть, местный начальник пытался таким образом спастись от жестоких сквозняков.
Растопив камин и придвинув к нему уютное с виду кресло, тюремщик поковылял за осужденным.
В полной тишине Мишле смотрел на огонь, вспоминая, каким он видел в последний раз Бертрана, и пытаясь предугадать, что сделали с узником годы заточения. До кошмарной истории с королевой Энгебургой Бертран ля Руж был его козырной картой, его счастливым амулетом, его лучшим агентом. И вот все пошло прахом из-за дурацкого случая… Мишле сплюнул.
Будучи писаным красавцем, Бертран ля Руж обладал поистине колдовским воздействием на дам. Мишле всегда мог положиться на его врожденное обаяние и неотразимость. Именно Бертрана он подослал как-то к жене командующего накануне решающего сражения. А потом, когда соблазнитель увлек даму в кусты, сообщил об этом через своего человека рогоносцу. В итоге никакого сражения не произошло, а взбешенный наглостью врагов, зашедших ему в тыл, командующий до утра ругался с женой, а армия ожидала приказа. В результате король отстранил командующего от власти, и это место досталось другу Мишле.
Бертран ля Руж умудрился совратить и жену казначея, убедив ее меж постельных баталий, что муж должен блеснуть роскошью перед королем. Вскоре неуловимого прежде чиновника удалось подловить на растрате. Убитая горем жена, решившая, что ее поведение послужило причиной ареста мужа, отправилась в монастырь, оставив имение несовершеннолетнему сыну, но того вскоре отравили другие наследники…
Этот прекрасный, необыкновенный, потрясающий Бертран сумел соблазнить и невинную девушку до свадьбы, так что в результате от нее отказался горячо любящий ее жених. Такое дельце предложила господину Мишле мать несчастного влюбленного, хорошо заплатив за расстроенную свадьбу. Конечно, совесть неотразимого Бертрана должна была бы отяготиться самоубийством девушки, но Бертран никогда не жаловался своему хозяину на подобные проблемы. Совесть господина ля Ружа никогда не мучила его, а душа не болела из-за таких пустяков, как загубленные жизни.
