— Я провел ритуал еще до твоей беременности, чтобы помочь тебе адаптироваться здесь, — пояснил Влад, с сочувствием глядя на меня.
— В общем, я выздоровела, потом в поместье приехал аттан, и ему стало любопытно, кто я такая. Видимо, слишком сильно отличалась от местных служанок, но говорить ему о себе всю правду я не стала, хотя он спрашивал, есть ли кому выкупить меня и не желаю ли написать родным. Соврала о частичной потере памяти. Рассказала, что путешествовала с мужем и ребенком, на нас напали разбойники, я убежала и попала к торговцам. Он пообещал снять ошейник, а сам сделал меня Тенью.
— Что?! — вскричал Влад, вмиг посерьезнев и меча глазами молнии.
В подтверждение своих слов я стянула с рук перчатки и показала татушки.
— Потом он вернулся ко двору, и так я оказалась здесь, — закончила я, пока он с чувством глубокого потрясения на лице рассматривал мои запястья.
— Корнуилс… Мерзавец! Ты почему сразу не сказала?! Я же душу тебе вывернул наизнанку! Или это он тебя подослал? — с внезапным подозрением посмотрел Влад на меня, и взгляд его стал острым как бритва.
«Вот тебе и все доверие», — с грустью подумала я.
— Он о тебе не знает. Не переживай, я чувствую, когда он смотрит.
— Ты его любовница? — последовал напряженный вопрос.
— Нет.
— Тогда зачем он тебя сделал Тенью? Он знает, кто ты? — впился в меня взглядом Влад.
— Возможно, догадывается, — не стала ни подтверждать, ни опровергать я.
— Ничего, малышка, я вытащу тебя, — успокоил меня он. — Доверься мне, я все решу.
Подняв меня со своих колен, он и сам встал. Провел по щеке рукой и приказал:
— Мне нужно подумать, иди. Не надо, чтобы нас пока видели вместе. — С этими словами он подтолкнул меня в спину, выпроваживая из беседки.
Прощание вышло скомканным. По всему выходило, что Влад не желал пока заявлять о наших отношениях или опасался, что о них раньше времени узнает аттан. После встречи горечь и разочарование жгли душу.
«Теперь будет думать, стоит ли овчинка выделки, — предположила я. — На одной чаше весов возможные дети со мной, а на другой — подпорченная репутация жены».
Как наярита я ему в любом случае нужна, но вот что будет, если поеду с ним, неизвестно. Он вполне может отказаться от меня ради льгот от короля и сдать в храм. Идти мне некуда, домой меня возвращать никто не собирается, а если еще начнет шантажировать встречами с ребенком, я окажусь у него на коротком поводке.
И какая у меня защита? Да никакой! Судя по всему, я могу проклясть, но как меня это спасет? Ощутимого вреда Владу причинить не могу, так как именно он обеспечивает защиту Филиппа, и пока тот маленький, я буду как шелковая. Перспективы не радовали, и мне тоже нужно было подумать.
«Если предаст — пожелаю ему мужского бессилия, — мстительно подумала я, — пусть живет и мучается!»
Хотя, даже если не предаст, я не представляла, как дальше жить с таким Владом. Как можно ложиться в постель с тем, по вине которого умерла твоя мать?
Как же был прав Виталий, земля ему пухом, когда убеждал меня, что я ничего не знаю о своем муже и спешу. Так нет же, влюбилась и никого не хотела слушать. Для меня он был самый лучший, и любые замечания на его счет я пропускала мимо ушей, считая, что мне виднее. Да, я была с ним счастлива, но жила во лжи. Не будь я наяритой, Влад бы даже не посмотрел в мою сторону. И носился он со мной всю беременность как с писаной торбой не потому, что я ему была важна. Ребенок — вот главная ценность для него, а я лишь способ получения желаемого.
Филипп… При мыслях о сыне душу рвало на части. Сейчас я не в нашем мире, где существуют разводы и ребенка отдают матери. Здесь у Влада есть титул, власть, могущественные покровители, а я… Даже если попрошу о помощи Ясарата, он ничего сделать не сможет. Филипп наследник титула, признанный. Его не отдадут на воспитание в другое государство. И в то же время я понимала, что если уеду с Владом, то там окажусь в еще худшем бесправном положении, чем здесь. А я еще сетовала на положение Тени и даже предположить не могла, что статус жены Влада свяжет меня оковами пострашнее. Я буду в полной его власти и, если что, рассчитывать на помощь не от кого. Влад уже показал свою жестокость и авторитарность. Розовая пелена спала, и я понятия не имела, что мне теперь делать и как с этим жить. Куда ни кинь, везде клин.
Ноги сами принесли меня в покои. Молча пройдя мимо аттана, который переодевался, я прошла к себе и упала на постель, чувствуя себя раздавленной. Домой возврата нет. Даже если похитить сына и найти мага, который сможет вернуть нас обратно, это не защитит меня от Влада. Кто помешает ему вернуться на Землю и разыскать нас?
Сколько раз смотрела передачи, где наши девушки выходили замуж за турков или других иностранцев и плакали, когда у них при разводе отбирали детей. Я считала их дурочками, которые не думали о последствиях, выходя за тех замуж, и предположить не могла, что когда-нибудь окажусь на их месте. В чужой стране, без прав и перед выбором: жить с постылым мужем ради ребенка, каждый раз наступая себе на горло, или… А что или? Я даже вернуться одна на Землю не могу, кто ж меня отпустит. И разве бросишь сына, свою кровиночку? Мне страшно подумать, каким его воспитает Влад, но даже если буду рядом, не уверена, что мне будет позволено вмешиваться в этот процесс. Хотелось выть от безнадежности.
— Вика? — На пороге спальни возник аттан. — С тобой все в порядке?
— Да. Извини, я как всегда не вовремя. — Хотела усмехнуться, но это было больше похоже на всхлип. Злость за то, что он сделал меня Тенью, прошла. По крайней мере, именно это как лакмусовая бумажка проявило истинное отношение ко мне Влада, заставив сбросить маску.
Мой ответ не успокоил, а встревожил мужчину, и он решительно приблизился к постели.
— Тебя кто-то обидел?
Повернувшись к нему, я спросила:
— Рид, вот скажи, из вас хоть кто-то задумывался о том, что наяриты люди? Зачем же вы их только использовали, использовали, использовали… Дрались, передавая из рук в руки, как ценный приз. Я не удивлена, что они вымерли, и теперь понимаю, почему ни одна наярита не родила себе подобную, — потому, что такую судьбу врагу злейшему не пожелаешь, не то что дочери родной! — У меня полились слезы, но я не могла молчать. — Я же человек! У меня есть свои желания, стремления, чувства. Я хотела не многого: семью, любви, детей… Зачем же устранять моих родных, как досадную помеху, и убивать знакомых, которые хотели лишь предупредить?!
У меня начиналась истерика, и, закрыв себе рот рукой, я давила вырывающийся крик.
— Где ты была? — спросил он, присев на край постели, и тут же последовало требовательное: — Кто?
Прикрыв глаза, я несколько секунд колебалась, но… да какая теперь разница!
— Муж, — с горечью посмотрела я на него.
