– Да вот не скажи, – возразил он. – Оруженосец, который в бою всегда под рукой и не теряет доверенное ему оружие, чего-то да стоит. Это, правда, был еще не настоящий бой, а так, разминка. Но ведь и ты был пока не настоящим оруженосцем, а так…
«Ни то, ни се», видимо, хотел сказать он, но таки промолчал.
– И куда дальше? – спросил я, осматриваясь.
– Сначала забаррикадируем двери, чтобы никто не подобрался к нам сзади без шума, – ответил монах, – а потом поднимемся в мансарду и поглядим на замок Штейрхоффа. До него отсюда рукой подать. Вернее – только площадь перейти. Но вот перейдем ли мы ее – большой вопрос. Слышишь грохот? Сдается мне, это алчущие золота хойделандеры ломятся в ворота твоего банкира. И если мы хотим увидеться с сиром Магнусом, придется занимать за ними очередь. Или придумать, как послать сообщение, чтобы оно дошло до него, минуя островитян.
– А вдруг Штейрхофф не захочет с нами встречаться, что тогда? – заволновался я.
– О, думаю, еще как захочет, если он знает, что островитяне тоже явились сюда за твоим богатством. Насколько я знаком с вейсарскими банкирами, сир Магнус предложит тебе откупиться от курсоров Громовержца. Вернее, чтобы ты сделал им пожертвование в размере всего твоего состояния. Так, чтобы это удовлетворило Капитул, и он отстал от тебя и от банка Штейрхоффа.
– А почему сир Магнус сам не откупится от курсоров, отдав им мое золото?
– Потому что этим он напрочь уничтожит свою деловую репутацию. Даже передай он твое золото курсорам втайне, они получат хороший повод шантажировать его при каждом удобном случае. Если они растрезвонят на весь свет о том, что Штейрхофф не держит слово банкира, и предъявят этому доказательства, ему конец. Но если ты – законный наследник, – пожертвуешь отцовское наследство Капитулу – это твое законное право. Тогда сир Магнус с чистой совестью завизирует все документы и выйдет из этой истории совершенно сухим и незапятнанным… И знаешь, что я тебе скажу? Я бы на твоем месте согласился на такое предложение. Потому что эта сделка – единственная, которая даст хоть какую-то гарантию, что курсоры от тебя отстанут, и ты выживешь.
– Почему?
– Оформленное по закону, добровольное именное пожертвование назад не отсудишь, и ты перестанешь быть для Капитула помехой. А, во-вторых, столь богатый дар сделает тебя всемирно знаменитым. Это значит, что твоя внезапная смерть или исчезновение вызовут в народе пересуды. Которые будут Капитулу не нужны. Наоборот, теперь ты понадобишься ему живой и здоровый. Затем чтобы возить тебя по городам и показывать публике, как малолетнего святого. Того, который так истово уверовал в Громовержца, что отказался от семейного богатства, обрел божью благодать и призывает остальных верующих последовать его примеру.
– Но я не хочу быть святым! – возмутился я. – Не хочу обретать никакую благодать! И вообще не хочу больше иметь дел с заклинателями молний!
– Э, да разве пердящую над тобой Большую Небесную Задницу волнуют твои желания, парень! – усмехнулся в усы Баррелий. – Уж коли выпало тебе родиться сыном богатой шишки, будь готов платить за это особую цену. А если тебе совсем невмоготу, что ж – иди и вздернись на ближайшем дереве. А что? Тоже неплохой выход из положения. Когда в детстве мне становилось в монастыре совсем погано, я частенько подумывал об этом. У меня даже веревка была припасена на такой случай.
– И почему же ты не вздернулся?
– Сказать тебе честно?
– Да!
– Попадались среди нас такие, у кого хватило на это духу. А наставники потом заставляли нас вынимать их из петли. В воспитательных целях, разумеется. Вовек не забуду, как же эти висельники пахли! Это только издалека кажется: ага, вот болтается на веревке мертвец, весь такой тихий, печальный и чистенький. А на самом деле, как только он перестает хрипеть и дергаться, тут-то из него и дерьмо вываливается, и моча по ногам течет… Короче говоря, не захотел я, чтобы мои товарищи снимали меня с дерева, морщась от омерзения. И чтобы я отложился у них в памяти вонючим обгаженным трупом, а не тем братом Баррелием, которого они знали. И ту веревку, которую для себя припас, я в конце концов выбросил… Но ты, конечно, сам решай, как быть – в этом вопросе я тебе не советчик. Могу лишь дать бесплатный урок, как завязать правильный узел, если попросишь.
– Спасибо, не надо, – отказался я. – Как-нибудь в другой раз. Когда у меня будет веревка и подходящее настроение. А пока, если ты не против, я побуду твоим оруженосцем, ведь не хочешь же ты сам таскаться с этой проклятой котомкой?…
Глава 21
Из окна мансарды дома, где мы укрылись, открывался неплохой вид на замок Штейрхоффа. И на все то, что творилось вокруг его замка.
Как и ожидалось, доносившийся до нас шум издавала толпа островитян, осаждающая это хранилище несметных капиталов. Именно осаждающая, а не штурмующая, поскольку штурм – или даже штурмы, – потерпели неудачу. Несмотря на то, что уже более полувека – со времен Второй Рунической войны, – никто не пытался разграбить столицу Вейсарии, ее банкиры были готовы к таким потрясениям. И могли противостоять атакам не только полудиких браннеров, но и, пожалуй, армий Эфима и Промонтории. В цитаделях Четырех Семей имелось все, чтобы выдержать долговременную осаду. Также, как, небось, и пути отхода, по которым Семьи могли сбежать из города, если вдруг их припечет чересчур сильно.
Неизвестно, что насчет других банков – по слухам, два из них были уже захвачены, – но банк Штейрхоффов Вирам-из-Канжира с наскоку не взял. Хотя все еще не терял такой надежды. В настоящий момент на подступах к замку царило затишье, но хойделандеры не сидели сложа руки. Разобрав на части несколько окрестных построек, они сооружали из добытых таким способом досок и бревен новые осадные башни. Взамен тех, чьи горелые обломки дымились у замковых стен.
Работа у браннеров кипела вовсю. Несмотря на то, что плотники из них были так себе, конечная цель их усилий – гора вейсарского золота, – продолжала воодушевлять их не только на бой, но и на труд. Созидательный, но отнюдь не мирный.
На что рассчитывали Чернее Ночи и его покровители, натравливая на хозяев Кернфорта головорезов из Хойделанда? Островитяне могли перевернуть вверх дном город, но для штурма столь крутых цитаделей у них была кишка тонковата. Да и нужной техники им недоставало. Неужто они были убеждены, что у них в запасе есть время для долговременной осады? Но на чем основывалась эта уверенность, хотелось бы знать?
– Даже не знаю, хорошо для нас или плохо, что здесь сейчас спокойно, – заметил Баррелий, продолжая украдкой следить за островитянами из окна. – Одно скажу наверняка: до ночи эти твари со своей работой не управятся. А, значит, ближайшей ночью штурма не будет. И это уже хорошо. Как стемнеет, я сделаю вылазку и попробую забросить в замок твое послание Штейрхоффу. Ты уже начал его писать, парень?… Эй, парень, я кого спрашиваю? Оглох, что ли?…
Так как ван Бьер не умел ни читать, ни писать, эта работа целиком ложилась на мои плечи. Загвоздка состояла в том, что у нас не было ни чернил, ни пергамента. Впрочем, последний мне могла заменить береста. Кто-то – видимо, грабители, – растоптали внизу большой туес с мукой, так что бересты у меня было навалом. А вот чернила мне предстояло изготовить самому. Для чего я должен был наскрести в очаге сажи, а потом смешать ее с ламповым маслом. Можно было, конечно, обойтись и водой, но я случайно обнаружил толику масла в черепках разбитого светильника на кухне. А оно, как мне, книгочею, было известно, являлось более удачной основой для чернил, нежели вода.
