Из десяти свистулек три лопнули, одна треснула и одна наотрез отказалась свистеть после обжига. Оставшиеся пять поделили, лишнюю Женька положила в свой рюкзак как запасную. Время медленно, но верно подходило к часу X. Сашка с Аней собирались молча. Лешка решил взять собой кочергу и как обычно фонтанировал эмоциями:
– Я прямо это… Я чувствую себя суперменом, Человеком-пауком, Бэтменом. Круто! Ща мы придем такие красивые, всем дадим в бубен и спокойно удалимся. Йоу, бро! Йоу, систа! – он хлопнул по плечу Сашку, потом Женьку. Аню то ли не нашелся, как назвать, то ли не решился хлопнуть. – Что вы такие кислые? Ща мы пойдем и все сделаем! Сашка, я кочергу прихвачу, ага?
Вылезли через окно на двор. Подморозило; улицы и тротуары превратились в сплошной каток. Поскальзываясь и чертыхаясь, добрались до комбината.
– Стойте! – скомандовала Женька. Ей ужасно нужно было что-то сказать, что-нибудь очень важное; ее разрывали эмоции. – Я не Сашка, я не умею красиво и долго говорить. У меня нет никакого плана, и я сама смутно представляю, как оно все будет. Но я уверена, что у нас все получится! Реально получится! А потому, как говорит Лешка, давайте пойдем и все сделаем. Сашка, ты же на меня не сердишься, а?
Аня посмотрела на нее так, что Женька немедленно почувствовала себя полной дурой. И еще больше разозлилась.
Зашли на территорию комбината.
Труба цеха обжига дымила вовсю. Дым шел черными крупными клубами, тянулся в небо и растворялся в облаках, которые почему-то тоже были какими-то черными, низкими и неприятными. Пахло гарью. Запах был едкий и… тревожный. Обледеневшие дорожки тоже выглядели совершенно черными. Сам комбинат – зона – как будто повернулся к ним каким-то другим, зловещим боком…
Женька, упрямо стиснув зубы, направилась в цех с продукцией, через который они обычно входили в лабиринт производственных помещений. «Храбрец не тот, кто не боится, а тот, кто может приручить свой страх…» – вспомнились Сашкины слова. «Я могу остановить огонь! Я могу сделать это! – стала про себя повторять Женька. – Я могу не допустить новых жертв! Я могу спасти жителей Деревянного!»
Она включила фонарик, пробежалась им по сторонам, чтобы удостовериться, что они здесь одни, и… замерла. Стеллажи с готовой продукцией стояли на своих местах. И продукция на них была. Но с ней произошло что-то непоправимое. Миски расплылись и превратились в бесформенные рваные ошметки, облепившие металлические полки и висевшие на них как плесень. Кружки слиплись в комки, и стеллажи с ними стали похожи на гнезда каких-то внеземных тварей с огромной кладкой черных яиц. Горшки для комнатных цветов осели, сомкнулись боками и превратились в чудовищного размера соты; казалось, загляни в каждый из них – и увидишь извивающуюся мерзкую белую личинку.
Женьку передернуло. Рядом попятились Аня с Сашкой. «Вашу мышь!..» – беззвучно, одними губами протянул Лешка. Откуда-то тянуло сыростью и вонью. Пахло чем-то гнилым, тухлыми яйцами. И конечно же гарью. Было ощущение, что прямо в воздухе летают мельчайшие хлопья сажи, прилипая к лицу и одежде. И слышались звуки. Разные, но постоянные, не смолкающие ни на минуту. Скрежеты, скрипы, какое-то шипение, завывание ветра под потолком.
– Такое ощущение, что здесь кто-то есть… – сказал Сашка.
– Давайте не будем сами себя пугать а? – тряхнула головой Женька. – Идем – значит, идем. – Она взяла себя в руки и сделала шаг вперед.
– Я… – хотела было что-то сказать Аня, но вдруг послышался возглас:
– Ollo!
И тут же из-за всех стеллажей выступили высокие фигуры в просторных накидках-шкурах, отбросив длинные тени, прыгнувшие от света фонариков до потолка.
Глава 16
В поле
Чернота, окружавшая компанию, казалось, резко сгустилась. Фонарики все так же светили, но теперь их лучи выхватывали из темноты лишь совсем небольшие куски, какие-то рваные нелепые фрагменты: заплесневелый кусок чего-то непонятного на полу, ржавый угол металлического стеллажа с чем-то бесформенно оплывшим, исчезающий край пыльно-облезлой призрачной одежды… И оранжевый дым. Оранжевый туман, змейками струящийся над полом. И жаркие волны душного воздуха откуда-то из темноты, как чье-то дыхание…
Женька резко вскинула руку с фонариком – осветила пространство впереди себя, справа, слева, сзади… Со всех сторон, на секунду выхваченные из темноты светом, стояли противные волосатые фигуры – полулюди-полуживотные, – наступали медленно, но верно, сжимали круг, приближаясь, отрезая путь к цеху обжига. Под мохнатыми капюшонами лиц было не видно, но смотреть в их лица и не хотелось.
«Со всеми так, а со мной по-другому!» – зачем-то шепнула Женька, вспомнив магические слова одной из собственных страшилок. Как же смешны они были в детстве, пугающие друг друга в теплом доме с крепкими стенами, с родителями в соседней комнате, верящие в сказки и ничего не знающие о былях! Лешка, стоявший рядом, вдруг резко бросился куда-то назад, Сашка кинулся за ним, Аня продолжала суетливо светить фонариком по сторонам. А Женька пыталась собраться с мыслями, понять, почувствовать, что делать.
Подступавших к ним фигур было много. Не три, не семь, не десять. За жрецами в бесформенных балахонах-шкурах шли другие. Обычные вроде бы люди во вполне себе современной одежде, но… черные. Они были смугло-черные. И только на лбу у них словно светились ярко-красные знаки: три черточки, сходившиеся внизу в одну точку. Как схематическое изображение цветка. Или следа трехпалой лапы. Или костра.
Женька вспомнила свои святые пряники, а Аня… Аня засвистела. Просто вытащила из кармана безобразное творение комбината и засвистела. Свист раздался и за спиной – это вернулись мальчишки. Все вместе они свистели и свистели. И вслед за Женькой, упрямо набычившейся, шли по цеху, шаг за шагом оттесняя жрецов и пробивая себе путь вперед.
Женька вспомнила мальчика в синей курточке и изо всех сил сжала свистульку в руке: «И ничего-то вы мне не сделаете! А вот мы вас уроем!» И тут же почувствовала, за спиной есть что что-то еще. Точнее, кто-то…
Она обернулась. За их спинами появлялись люди. Много людей. Двигались молча. Плотно. Плечом к плечу. Женька направила на них свет фонарика. Это были Сашкины утопленники: тетя Зоя, физрук Павел Александрович, Вадик Бекетов, которого она тоже как-то видела мельком, еще живого…
Она не успела ничего подумать…
Закричали все разом.
– Anna ssen ollo taistteluola!
– Passibo suuri, kääntä perze nurin!
– Прочь!
– Бежим!
Женька опомнилась только в каком-то коридоре, в котором никогда раньше не была. Они все вчетвером, с Журбой во главе, неслись по нему, ловко перепрыгивая через мусор и хлам.
– Сюда! – крикнула Аня.
Они пробежали через какой-то цех, но так быстро, что Женька даже не поняла через какой. И влетели в цех обжига, но совсем не из того коридора, из которого попадали в него до этого.
