Сколько всего «крысиных волков» скрывала система исправительных учреждений России, он понятия не имел. Но чуял, что он был такой не один. По причине конспирации Панкрата регулярно перевозили с места на место. Причем даже тогда, когда он бездействовал. Но такие периоды в его жизни наступали редко, потому что спрос на его услуги был высок.
Помимо обезглавливания тюремных группировок он проворачивал и более сложные операции: устраивал в колониях бунты, чтобы под шумок заняться привычной мокрухой; стравливал между собой некогда дружественные банды, вешая на них убийства, которые они не совершали; сам назывался членом какой-нибудь банды и передавал привет от ее главаря, когда убивал кого-то прилюдно в тюремной столовой или во дворе; имитировал самоубийства своих жертв в ШИЗО, удушая их обрывками одежды или перегрызая им вены зубами… В общем, делал все, что отсрочивало его собственную смерть. Которая не заставила бы себя ждать, откажись он выполнять поручаемую ему работу.
Стоила ли вся эта овчинка выделки?
Безусловно! По крайней мере, об иной участи Панкрат сегодня не мог и мечтать. Денег ему не платили, зато не отказывали во всем остальном. Отдельная камера и усиленное питание были лишь начальными привилегиями, которые ему полагались. В дальнейшем, когда он набил на мокрухе руку, заматерел и смекнул, что представляет для «хозяев» ценность, те стали проявлять к нему большую снисходительность и щедрость. Кроме бытовых предметов вроде чайника и радиоприемника в камере у Панкрата всегда лежали пачка свежих газет и книги. Последние ему разрешалось брать в тюремных библиотеках в любом количестве. Ирония судьбы, но лишь став профессиональным убийцей, он сумел наконец-то пристраститься к чтению, расширив тем самым свой кругозор и заметно повысив грамотность. В бытность же свою мелким грабителем, пьяницей и дебоширом Панкрат не читал ничего, кроме милицейских протоколов. Да и в тех он, говоря начистоту, разбирался с большим трудом.
На отсутствие других радостей жизни Панкрату сегодня тоже было грех жаловаться. После каждой проделанной работы к нему в камеру, словно к древнеримскому гладиатору-чемпиону, доставляли выпивку, хорошую еду и шлюху. В остальное время ему иногда давали разнообразить обед парой банок пива, выкурить косячок с марихуаной или оставляли на вечер-другой видеоплеер с порнушкой.
Панкрат знал: вся эта роскошь, доступная в тюрьмах лишь ему и воровским «авторитетам», напрямую зависит от его успехов на поприще киллера. А они – успехи, – зависели от его силы, ловкости и быстроты. Поэтому он не ленился заниматься физкультурой, благо на хорошем питании поддерживать себя в надлежащей физической форме было несложно. Единственная вредная привычка, от которой он не желал избавляться – курение. Просто в этом не было никакого смысла. Во-первых, сигареты ему выделяли без ограничений и не запрещали курить их прямо в камере. Во-вторых, курение помогало ему успокаивать нервы после резни, а где это видано, чтобы зеки добровольно лишали себя доступного им удовольствия? Ну и, в-третьих, Панкрат курил еще и потому, что верил: его убьют точно не сигареты, поскольку он все равно не доживет до того дня, когда у него разовьется рак легких.
Да, огромный риск и неуверенность в завтрашнем дне были оборотной стороной тех удовольствий, которыми «хозяева» одаривали своего слугу. За десять лет, что он пробыл в шкуре карателя, тело Панкрата покрылось шрамами от воровских заточек, ножей, кистеней и кастетов, на чьи удары он часто нарывался. Дважды врачи вытаскивали его буквально с того света, и лишь благодаря тому, что в процессе работы его прикрывала охрана. Она успевала вовремя пресечь расправу над киллером, ведь в мире закрытых дверей и крепких засовов ему редко удавалось сделать мокрое дело и улизнуть прежде, чем на него набрасывались кореша его жертв. Поэтому, как ни старались «хозяева» сохранить личность Панкрата в тайне, дурная слава о нем рано или поздно облетела многие колонии и тюрьмы. Что, естественно, тоже не способствовало безопасности его специфической карьеры.
Однажды, во время очередного устроенного Панкратом бунта разразился слишком сильный бардак, и вертухаи не смогли удержать под надзором своего карателя. А поскольку он уже скомпрометировал себя, поймавшие его урки решили устроить над ним показательное судилище. И перед тем, как предать его мучительной смерти, вытатуировали у него на лице множество позорных меток и надписей. Однако и в тот раз Панкрат избежал воровской мести. Ворвавшийся в колонию спецназ не дал его палачам закончить расправу, и «крысиный волк» снова отправился не в ад, а на больничную койку.
Находиться в тюремной среде с клейменой физиономией также, как раньше, киллер уже не мог. Не мог он и мечтать о том, что «хозяева» расщедрятся ему на пластическую операцию. Поэтому, боясь, что его спишут в расход как отработанный материал, Панкрат еще в больнице украл у врачей скальпель и педантично срезал со своего лица все до единой татуировки. Это, конечно, не сделало его прежним «красавцем» и не избавило от особых примет. Но так он, по крайней мере, смог вернуться в строй, поскольку исполосованных шрамами зэков сидело по тюрьмам гораздо больше, чем зэков с таким количеством позорных отметин на лице.
Ананасом изуродовавшего самого себя Панкрата прозвали не урки, а начальник одной из колоний. Впрочем, резать воровские глотки по указке «хозяев» ему оставалось недолго. К тому моменту в мире вовсю звучал Зов, и копатели появлялись не только за пределами тюрем, но и внутри них.
Конечно, здесь они не доставляли таких проблем, как на воле, поскольку тюремные стены удерживали их также надежно, как обычных узников. Копатель, который помог Панкрату обрести свободу, оказался не из числа зэков. Это был машинист поезда, который вез Ананаса по этапу из Екатеринбурга в Ростов-на-Дону. Услыхав Зов на перегоне между Уфой и Оренбургом, машинист убил своего помощника и выпрыгнул из локомотива прямо на ходу – затем чтобы отправиться уже не в Оренбург, а в Москву, к Котловану. Дальнейшая его судьба осталась неизвестной, а брошенный им, неуправляемый поезд вскоре сошел с рельсов и рухнул под откос.
Что для одних пассажиров поезда обернулось трагедией, для Панкрата стало самой крупной удачей во всей его жизни. Причем ему повезло дважды: он не получил серьезных травм, а вагон, в котором его этапировали, развалился весьма аккуратно – упал набок и лишился крыши. Все, что оставалось Ананасу после того, как он пришел в себя – это выскочить в пролом и задать стрекача. Благо, в таком хаосе его должны были хватиться не сразу, а за несколько часов он мог хорошо запутать свои следы. Да и кто бы вообще стал его искать? Сегодня, когда в стране шла война с копателями, беглый уголовник являлся не той угрозой, ради которой полиция била бы тревогу и устраивала с военными масштабные облавы.
Мир, в который Панкрат вернулся после десяти лет заключения, выглядел совсем не таким, каким он знал его прежде. Но это было даже к лучшему. Новый мир еще только начинал жить по «законам джунглей». А Ананас жил по ним так давно, что с первых же дней почувствовал себя на воле, как рыба в воде. И сразу учуял своим звериным чутьем знакомую добычу, на которую он мог охотиться, дабы не подохнуть с голоду. И – что было для него немаловажно! – о смерти которой люди не станут жалеть. Напротив – многие будут этому только рады!
