– Да, мы нуждаемся в медикаментах, – подал голос уже третий решивший пообщаться со мной бородач; я подумал, что это мог быть сам вожак общины. Наверняка он слышал весь предыдущий разговор и догадался, к чему я клоню. – Милосердный Господь дает нам все, что необходимо. Но от лишних медикаментов мы тоже не отказываемся, ибо бережливого раба своего он одаривает благодатью чаще и охотнее… И о какого размера пожертвовании идет речь?
– Две полевые армейские аптечки, – ответил я. – Полностью укомплектованные и не просроченные. Извините великодушно, в лучшие времена пожертвовал бы больше. Но сегодня, как говорится, чем богаты, тем и рады. И за это мне нужно от вас одно-единственное маленькое одолжение: разрешите побеседовать с Ходоком.
Все-таки я оказался прав – со мной и впрямь снизошел до общения глава сей скорбной обители. Старец не стал ни с кем совещаться и после короткого раздумья вынес решение самостоятельно.
– Хорошо, будь по-твоему, – с явной неохотой сдался он. Для его огромной семьи, многие члены которой болели и содержались в карантине, две армейские аптечки были не бог весть какой радостью. Но, видимо, дела у богомолов и впрямь шли скверно, раз они без долгих колебаний согласилась на сделку. Или же Ходок, чье предательство обрубило мормонам связи с саранскими торговцами, просто потерял для них авторитет?… Впрочем, этих подробностей мне уже не узнать. Да и не больно-то хотелось. Главное, я устранил преграду между мной и Ходоком, и вот-вот с ним увижусь.
– Мы сведем тебя с Рустамом, но ты должен согласиться на одно условие, – выдвинул мне встречное предложение старец. – По законам нашего гостеприимства мы не вправе лишать тебя оружия. Поэтому на вашей встрече будут также присутствовать наши братья. Не потому что мы не доверяем твоей клятве. Просто в последнее время Рустам очень взволнован, буквально места себе не находит, и с нами ему будет спокойнее принимать незваных гостей. Не волнуйся, Квадро: мы, мормоны, умеем хранить чужие тайны. Можешь обсуждать с Ходоком какие угодно вопросы, не обращая на нас внимания. Итак, тебя это устраивает?
«Клянусь, вовек бы не подумал, что у вас есть законы гостеприимства!» – едва не вырвалось у меня. Но вслух я, разумеется, сказал иное:
– Ничего не имею против, божий человек. Премного благодарю вас за понимание и содействие. А теперь, если не возражаете, я бы хотел перейти к делу, а то время дорого, знаете ли.
Мормоны не возражали. Забренчали и заскрежетали многочисленные запоры, и пока я ходил к машине за аптечками, главный вход в крепость был для меня открыт.
Едва войдя в вестибюль я понял, что от психбольницы здесь осталось одно название. Теперь она являла собой нечто вроде религиозного центра или молельного дома. Кроме Христа эти люди также поклонялись своему пророку Мормону и главному святому мормонизма Джозефу Смиту-младшему, поэтому все – буквально все! – стены их убежища были испещрены от пола до потолка цитатами из Библии, «Книги Мормона» и трудов Смита. Причем, как я понял, два последних источника цитировались гораздо чаще. Сколько на эти художества было изведено краски, я мог лишь догадываться. Зато точно знал, что допустил ошибку, предложив хозяевам в качестве входного билета такую драгоценность, как аптечки. Эх, продешевил! А кабы знал заранее об их страсти к настенным росписям, то неплохо сэкономил бы, привезя сюда пару ящиков банок с краской. В современном мире – мире баррикад и крепостных стен, – на нее отсутствовал спрос, и она не стоила ни гроша. Поэтому и продолжала валяться тоннами в разграбленных строительных магазинах и на оптовых базах.
Шестеро мормонов с ружьями включая старца проводили меня на верхний этаж главного корпуса, где, по их словам, в одном из кабинетов квартировал Рустам Ходок. Седовласый сам постучал в его дверь и вкратце объяснил, зачем мы пожаловали. Ответа не последовало, хотя из комнаты доносился какой-то шум. Потоптавшись немного в замешательстве, вожак наконец вспомнил, кто здесь хозяин, а кто – гость. И решительно толкнул дверь, замок на которой отсутствовал, так как был давно выломан.
Однако дверь не поддалась. Она лишь чуть-чуть приотворилась, после чего уперлась во что-то, и теперь открыть ее без применения силы стало нельзя.
– Рустам, впусти нас! – повторно обратился к Ходоку старец, которого все это явно начинало злить. – Бог с тобой, это же я – брат Андроник! Немедленно впусти меня, слышишь? Слышишь или нет?
За дверью что-то громыхнуло – кажется, упавший на пол стул, – и задребезжало. Этот звук живо нарисовал у нас с хозяевами в воображении одну и ту же картину. Которую сразу озвучил самый молодой из мормонов – тот, что первым встретил меня на входе в крепость:
– Никак, повесился! – воскликнул он, округлив глаза. – Господи, вот грех-то какой!
– Ломайте! – велел Андроник, указав братьям на дверь и отступая в сторону. Те дружно уперлись в нее плечами, раздался треск, но, как потом выяснилось, сломалась не она, а спинка подпиравшего ее изнутри, кресла-качалки. Едва преграда была убрана, пятеро мормонов гурьбой ввалились в комнату, торопясь поскорее извлечь висельника из петли. Мы со старцем поспешили вслед за ними туда же.
Вряд ли самоубийца мог задохнулся всего за четверть минуты, так что наши шансы спасти его были высоки. В крайнем случае, если спасатели замешкаются, я перебью веревку из револьвера. Так, как делал это на цирковой арене, демонстрируя один классический трюк из киновестернов. Разве что те висельники были манекенами и болтались на слабеньких веревках, поскольку настоящую, пеньковую восковая пуля не разрывала.
Впрочем, наши фантазии так фантазиями и остались. На самом деле с Рустамом все было в порядке, и кончать жизнь самоубийством он пока не собирался. Напротив, он продолжал дорожить своей жизнью настолько, что предпочел встрече со мной бегство с верхнего этажа пятиэтажного здания! А подозрительные шумы, что мы слышали, раздавались, когда Ходок привязывал второпях к столу капроновый фал и выбрасывал его в окно. Когда я и мормоны очутились в комнате, Рустам уже вылезал наружу. И не успели мы глазом моргнуть, как он, оттолкнувшись от подоконника, заскользил по тросу вниз. И съехал к подножию здания так стремительно, что когда мы подбежали к окнам, он уже был на земле и улепетывал в северном направлении.
– Рустам, вернись! – крикнул я, сложив ладони рупором. – Эй, я же поклялся, что не причиню тебе вреда! Постой, глупец! Давай поговорим спокойно, как старые приятели!
Ходок бежал, как угорелый, однако, заслышав мой голос, все же притормозил и бросил мне на прощанье пару ласковых:
– Да пошел ты, Квадро, со своими клятвами знаешь, куда! Я знаю, что ты готов на все, чтобы выполнить свой контракт! Ты бы и мормонов всех перестрелял, если бы они тебя не впустили! Что, разве не так? Ну давай, скажи, что я неправ, ты, кровожадный ублюдок, убивающий за деньги женщин, стариков и детей!
Вот же хитрая сволочь! Услыхав в свой адрес столь несусветную ложь, я подумал, что Ходок и впрямь рехнулся. Но в действительности его слова предназначалась не мне, а Андронику и его братьям. Чья реакция на такое заявление не заставила себя ждать. Мормоны тут же отступили от окон и, вскинув ружья, нацелили их на меня. А Рустам побежал дальше, к скотному двору, что некогда имелся при больнице. И от которого ныне остались лишь полуразвалившиеся свинарники да коровники.
