Собственно, именно так все и было. Это громыхнули вырубленные в перекрытиях и упавшие вниз, их фрагменты – квадраты бетона размерами примерно метр на метр. Заряды пластиковой взрывчатки, которыми это было сделано, имели вид тонких полосок. Четыре таких полоски, наклеенные на потолке квадратом, производили направленный взрыв и прорубали там люк. А в нашем случае, как оказалось – не один люк, так как враг устроил сразу два одинаковых взрыва в разных комнатах, на противоположных краях этажа.
Хитер, что и говорить!
Взрывы эти не причинили нам вреда, поскольку большая часть их энергии ушла на разбивание плит. Чего нельзя сказать о пыли. Она мгновенно разлетелась и по второму этажу, и по нашему, клубами вырвавшись из комнат в коридор. Но мы, разумеется, боялись не ее, а спецназовцев, что должны были вторгнуться сюда под ее покровом. Быстро подсадить товарища в потолочную брешь и под его прикрытием забраться туда самому – для тех, кто прошел военную школу, это был вопрос считанных секунд. Но прежде чем они так сделали, в каждый пролом влетело по гранате, и на третьем этаже прогремели новые взрывы.
Находись мы сейчас не в коридоре, а в комнатах, возможно, штурмовикам вовсе не пришлось бы по нам стрелять – хватило бы и гранат. Но коридорные стены были достаточно крепкими, чтобы защитить нас от ударной волны и осколков. Если не считать наших заложенных ушей, атака вышла в основном психологической. Но этого оказалось достаточно, чтобы мы замешкались и дали врагу отобрать у нас инициативу. И когда мы наконец-то перешли к ответным действиям, двое противников уже вторглись на наш этаж и поливали запыленные комнаты автоматными очередями. А еще двое были готовы присоединиться к ним, и уже лезли в бреши с подставленных снизу столов.
Спецназовцы все сделали правильно. И просчитались лишь в одном – нас не оказалось в комнатах, которые они усеяли свинцом и гранатными осколками. Фактор внезапности, на который они сделали ставку, им не помог. И когда настала наша очередь встречать гостей огнем, вышло так, что мы прятались от них за углами, а они очутились посреди комнат, которые мы из-за тех углов обстреливали.
Всего комнат на третьем этаже было три. И хоть его полностью затянула пыль, по шуму мы определили, в какие из них проник враг. Не вставая с пола, Ананас сунул ствол «Вепря» в ближайший дверной проем, и, выстрелив несколько раз, усеял картечью помещение. После чего по звуку упавшего тела определил, что как минимум один из спецназовцев был выведен из строя.
На самом деле все получилось несколько иначе. Грохнувшийся на пол «черный», был еще жив и вполне боеспособен. В отличие от своего напарника, который в этот момент вылезал из люка. И если первому картечь изрешетила ноги, то второму она угодила в голову. И шлем с забралом его не спас. Не успев выбраться наверх, он рухнул обратно в разлом, только шум от его падения мы не расслышали за грохотом выстрелов.
Спецназовец с простреленными ногами был ослеплен болью и открыл огонь по двери сразу, как только упал. Ему бы чуть-чуть повременить: притвориться мертвым, дождаться, когда Панкрат сунется в комнату, а уже затем прикончить того исподтишка. Но раненый застрочил из автомата сразу, как только очутился на полу, и не дал Ананасу покинуть укрытие. Ну а тот выпустил ему в ответ столько картечи, сколько ее понадобилось для того, чтобы из комнаты перестали вылетать пули.
Автоматные выстрелы умолкли прежде, чем у Панкрата опустел магазин. И умолкли, судя по всему, окончательно. Между тем, как на втором нашем фронте битва еще только началась – мне потребовалось чуть больше времени, чтобы оклематься после взрывов, и встретить спецназовцев подобающим образом.
Равиндер находился рядом со мной по другую сторону дверного проема. Поэтому, стреляя в силуэт, возникший в пыли на фоне пробивающегося через нее, оконного света, я не мог ошибиться и угодить в своего. В пистолете-пулемете, из которого я палил, когда враг штурмовал лестницу, кончились патроны, и я был вынужден снова взяться за револьверы. Их экспансивные пули не пробивали бронежилеты, но нарваться на такую пулю с расстояния в несколько шагов было все равно, что получить удар кувалдой. А то и покруче.
Я брал пример с Ананаса и тоже стрелял из укрытия, не высовываясь в дверной проем. Две пули из Бедлама угодили спецназовцу в грудь и отбросили его к окну. Если бы не решетка, он вывалился бы наружу, а так его лишь припечатало к ней спиной. После чего он плюхнулся задницей на подоконник и мешком сполз на пол. Ублюдку повезло, если пулевые удары всего лишь шокировали его и лишили сознания, а не убили Впрочем, выяснять эти подробности было некогда. Второй спецназовец либо уже находился в комнате, либо вот-вот должен был в ней объявиться.
Так и есть! Еще один темный силуэт промелькнул на фоне окна и пропал, очевидно, сразу же прижавшись к стене. Так, чтобы мы не могли достать его, стреляя из-за угла. Две короткие очереди впились в дверной косяк, обдав меня и Сингха щепками и лишний раз намекнув, чтобы мы не совались внутрь. Спецназовец видел, что стряслось с его приятелем. Но еще не знал о судьбе второй штурмовой группы. И, очевидно, не терял надежды, что ей повезет больше, и она вот-вот ударит нам в тыл.
Комната была самая большая на этаже, и в ней хватало выступов, где «черный» мог спрятаться. Останься у нас гранаты, я не пожалел бы их, чтобы устранить эту угрозу. Но без гранат приходилось выкручиваться обычными методами, что было намного муторнее, да только куда деваться?
– Что у тебя? – осведомился я у перезаряжающего карабин Панкрата.
– Кажись, чисто! – доложил тот. – Хотя проверить не мешает!
– Проверь! – велел я и добавил: – А как проверишь, пальни по моей команде разок-другой в межкомнатную перегородку метрах в полутора от угла. Сдается мне, эта тварь засела где-то по ту сторону стены. И если ты в нее не попадешь, то точно напугаешь до усрачки!.. Равиндер!
– Да, господин Степан!
– А ты, пока Ананас проверяет комнату, сделай-ка, брат, вот что, и как можно скорее…
– Эй, солдат! – обратился я к последнему врагу, когда мои товарищи разошлись в указанные места. – Бросай оружие и сдавайся! Ваша затея провалилась! Все твои приятели мертвы! Если не веришь, покричи, спроси, каково их самочувствие!
Спецназовец кричать не стал – испугался, что рассекретит свое укрытие, – но этого и не требовалось. Дабы понять, что я прав, ему надо было лишь прислушаться к тишине, что наступила после учиненного ими грохота. Единственные звуки, которые доносились до ушей «черного», издавали мы. Из чего он мог сделать для себя неутешительные выводы. И либо сдаться, либо удариться в бегство, либо пасть смертью храбрых. Хотя в последнем отсутствовал бы всякий смысл. Никто кроме нас не узнал бы о героизме этого вояки, а прославлять его мы, разумеется, не собирались.
Делать столь непростой выбор спецназовцу, наверное, еще ни разу не доводилось, вот он и замешкался. Мне же вся эта свистопляска порядком надоела, и я решил его поторопить.
– Можно, Панкрат! – дал я отмашку Панкрату. Он уже убедился в том, что все нашпигованные им картечью враги мертвы, и стоял, готовый к новым подвигам, в указанном мной месте.
