Под это мое злобное мычание и появился на поверхности господин Найденов. Причем с первого своего слова попытался меня усовестить:
– Борька, кончай дурить! Ничего страшного не случилось, мир после этого не обрушился. Это у нас сегодня совершенно спонтанно получилось, честное слово. Вчера были какие-то намеки и заигрывания, но я в них не поверил и тебе даже пересказывать не стал. Ну а сегодня нас словно огонь какого-то безумства охватил. Как только вы все ушли, так мы с Цилхи и бросились друг на друга. Да… Вот так оно все и получилось…
Еще качая в недовольстве головой, я простил друга и уже почти не сердился. Но удержаться от последнего укора не смог:
– Все равно ты зря с ней связался.
– Да ладно, жизнь рассудит! – отмахнулся Леонид, уже беззаботно улыбаясь. – Пошли вниз, там тебе готовят праздничный обед как спасителю и верховному благодетелю. Даже Цилхи присмирела и просила меня приложить все силы для твоего с ней примирения. Ха! А когда с тобой ругалась, тряслась под одеялом от страха. Внешне она как колючка, а вот на самом деле добрая и пугливая…
На это уже и я рассмеялся, сбрасывая нервное напряжение:
– Пугливая?! Ха!.. Ой не могу!..
И я, довольный, вновь полный оптимизма и веры в будущее, поспешил к нашему жилищу. Уж очень хотелось всех порадовать своей удачной идеей, которая поможет нам попасть в город. Ну и некая злорадная мыслишка в голове вращалась: «Отныне вы у меня ежечасно заняты будете! Наверное…»
Глава десятая. Не скалолазы мы, не гопники…
Идея моя была проста, и Леонид еще и пристыдил меня. Мол, почему раньше не додумался? Сам себя я тоже стыдил, но уже формально.
Нам следовало сделать присоски, прикрепляемые к ногам и рукам, и уже с их помощью взбираться по гладкой, практически отполированной скальной породе. И было из чего эти присоски сделать: панцири улипах. Их у нас скопилось немерено. Упругие, прочные, износоустойчивые, словно сделанные из резины максимально необходимого параметра.
Большой панцирь брался как основной фрагмент, а меньший, развернутый наоборот и помещенный внутрь, служил цилиндром для отсоса воздуха и создания нужного давления. Наружу выводился поршень, связанный с педалью и рычагом. Нажал на педаль, внутренняя сфера пошла внутрь, прогибаясь насколько надо, – пошло прилипание. Поднял педаль вверх, вся липучка от стены и отошла. Правильной работе способствовал и тот факт, что максимально большие панцири обретали высокую жесткость и почти не продавливались внутрь.
Конечно, все устройство сложней, чем лопата, и намного. Зато сравнительно дешево и просто, точнее говоря: реально в изготовлении. Тем более когда все из инструментов, материалов и даже нужное масло для смазки внутреннего поршня цилиндра имеется в наличии.
Багдран быстро разобрался, что к чему. Не пришлось для него делать чертежи или создавать первый образец. В порыве творческого энтузиазма он порывался вскочить и с головой окунуться в работу. Пришлось для начала давать ему тонкую работу прямо в постель. Но уже на второй день он перехватил бразды технического процесса в свои руки. Сам делал больше всех, но и остальных загружал по самое «не балуй!».
За мной только и оставалось, что общее руководство проектом. Ну и присматривать приходилось, чтобы наш Кулибин не ударился в крайности с усложнением и усовершенствованием конструкции. А с третьего дня авральных работ на меня легли функции главного испытателя. Пришлось побегать к стене и обратно, и хорошо, что тоннель для этого подходил идеально.
Но пока появились первые, весьма обнадежившие результаты, в жизни нашего маленького коллектива произошли очередные семейные, так сказать, изменения. Причем настолько неожиданные и глобальные, что я окончательно выпал в осадок, стал фаталистом, закоренелым циником и вообще зарекся когда-либо анализировать или пытаться понять женскую психологию. Опухания головного мозга я избежал лишь благодаря наплевательскому отношению к этим изменениям. И укладывалось это отношение в одно предложение:
«Да гори оно все синим пламенем!» – Как только я себя так настроил, мне стало глубоко плевать, и я перестал заморачиваться душевными терзаниями и неуместным морализаторством.
А произошло следующее: в первый же вечер после наших работ Эулеста вновь оказалась прижавшейся ко мне на командирской лежанке. Заснули вроде нормально, а вот среди ночи проснулся в крайнем возбуждении, ощутил под руками голое, готовое на все тело и не удержался. Согрешили мы.
И ладно бы это! К этому все шло. И давно! А состоявшийся накануне скандал, ссора с Леней и последующее примирение лишь окончательно подтолкнули нас к откровенной похоти. Усугубили, так сказать, и все вроде встало на свои места. Так ведь нет! В следующую ночь все кардинально изменилось! И как изменилось!
Улегся я с Эулечкой чуть пораньше, разок потешился прекрасным телом, уже без всякого стеснения растягивая удовольствие. После чего мы довольные уснули. Все-таки изрядно устали за день. Но среди ночи мое молодое, здоровое и жутко ненасытное либидо потребовало продолжения банкета. И я второй раз взгромоздился на податливое, льнущее мне навстречу тело. И лишь после кульминации нашего соития, обнимая и тиская Эулесту, я вдруг с ужасом заметил в ней резкие изменения. Она мне показалась худей и чуточку ниже ростом. Да и волосы на голове ощущались несколько иной длины. И не только на голове…
Вообще-то у меня ночное зрение – уникальное. Могу из арбалета попасть в полной темени в голову врага на дистанции в четыреста – четыреста пятьдесят метров. Проверено. И не раз. Но кто и когда рассматривает свою партнершу каждый раз перед новым соитием?! Порой подобные ласки совершаются с закрытыми глазами по причине остаточной сонливости, порой – по причине представления в своих руках иной женщины, иногда – весьма конкретной женщины.
Вот и я не открывал глаз – представлял Машку. Вспомнилась почему-то не к месту моя бывшая жена, с которой и не знаю, увижусь ли.
А когда открыл их широко-широко, после возникшего недоумения, то сам натурально «Оку съел». Подо мной постанывала от удовольствия… Цилхи!
Ругательства мне сдержать не удалось. Нехорошие. В том числе и вслух.
А потом дальнейший шок лишил меня разума от слов развратницы, когда она, осознавшая раскрытие своего инкогнито, нежно проворковала:
– Борь, мы тут подумали с сестрой и решили: вам ведь все равно, с кем спать. Мужчине главное – пар сбросить. А вот мы, женщины, натуры чувствительные, романтические и влюбчивые. Разобрались в себе и поняли, кто нам из вас на самом деле близок и дорог. Эулеста изначально влюбилась в Леонида и теперь старается ему доказать, что она лучше меня. Ну а я с первого мига нашего знакомства думала и думаю только о тебе. И поверь, нисколечко к сестре не ревную…
– Э-э?.. Не ревнуешь? – прорвало меня на какое-то несуразное блеяние.
– Стараюсь не ревновать, – выделила она первое слово. – Потому что сама виновата: надо было сразу расставить нужные акценты и не конфликтовать с тобой. А меня понесло, и я никак не могла остановиться. Не могла остановиться, чтобы тебя не позлить. Но сейчас уже все позади, и я постараюсь, чтобы ты был мною доволен. Милый, ты ведь правда доволен? Тебе ведь понравилось со мной?
