– Все понял, жду приказа.
– А чего тут приказывать? – удивился майор. – Во дворе машина. Грузим твоих девчонок и едем ко мне. Ведь я с женой виделся всего десять минут за все время, что мы в городе. Говори дочкам, чтобы собирали все, что хотят с собой забрать.
Собрались довольно быстро. Что там собирать-то было. Пара кукол, пара тряпок. Правда печку пришлось частично разобрать, мы и ее с собой забрали. К Истомину приехали уже затемно. Отправив парней в казарму, майор предложил мне ночевать у него. Девочек разместили. Жена майора была не то что не против, а поддержала нашу идею двумя руками. Она была учительницей и детей любила очень сильно. Короче, я был спокоен за девчонок. Пока тут поживут. А там, если жив буду, удочерю. Если разрешат, конечно.
Жил Истомин на улице Якубовича. Недалеко от Адмиралтейства. Хороший район. Рядом набережная Мойки. Правда, и здесь хватало разрушений. Но все-таки здесь, я думаю, будет побезопасней. Теперь у меня появлялся хороший стимул жить. За пару дней я здорово привязался к детям. Младшая вообще от меня не отходила. Плакать перестала. Она еще мала, конечно, чтобы все понимать, но вопросы задает такие, что ставит в тупик. А вот Танюшка была совсем взрослая. Разговор с ней был тяжел, но все прошло нормально. Зря я так переживал. Видимо, война заставляет взрослеть очень рано.
– Дядя Сережа, вы теперь нашим папой будете? – Я завис. Вот это вопрос.
– А вы не хотите? – только и смог спросить я.
– Почему не хотим? Хотим, даже очень. Вы добрый. А мама у нас умерла?
Я аж дышать перестал. Как же сказать-то? У детей очень тонкая психика, скажешь что не так – и все. Травмировать не долго, а вот деликатно объяснить надо постараться. Но Таня сама все за меня сделала.
– Я знаю, что она умерла. Она говорила, что болеет. Еще месяц назад сказала, что боится не вернуться с работы и не представляет, как мы без нее жить будем.
– Танюша. Вы мне очень в душу запали. Я бы хотел, стать вашим папой. Но вы же знаете, что я вам не родной, вам ведь тяжело будет. Заменить родителей очень нелегко.
– Дядя Сережа, вы хороший и добрый. Я, конечно, буду помнить маму, но вот папу, мы его почти не видели. Аня так и маму-то не помнит. Она все время работала. Дома только ночью была. Вы не переживайте, только не бросайте нас, пожалуйста.
– Да что ты, девочка моя. Как же я вас брошу-то? Вы теперь моя семья.
– Вы ведь не погибнете? – Девочка смотрела на меня своими большими серыми глазами, и в ее взгляде виделась такая печаль. Пришлось девочкам хлебнуть. Жалко их до безумия. А от взгляда на жизнь шестилетнего ребенка я был в глубоком ауте. Иногда казалось, что она гораздо старше.
Глава 26
На службу меня пока не звали, рука не давала покоя. После процедуры с переездом, да еще, видимо, застудил немного, болеть стала сильнее, да и кровила иногда. Я сидел с девочками, иногда с тремя сразу, так как жена Истомина, тоже работала. Делал небольшие дела по дому, старшие дочки, решил уж так звать, активно помогали. Истомин с утра до поздней ночи пропадал где-то в городе, диверсантов ловил, наверное. Нет, сам, конечно, старался не высовываться особенно, но и без него не обходилось.
Бомбардировки города усиливались. Гитлер решил не завоевать город, а просто уничтожить его. Пожаров было много. Немцы долбили по городу день за днем. Наши, конечно, пытались отвечать, но силы были явно не равны. Летуны делали по шесть, а то и больше вылетов в день.
Кому везло, кому-то – нет. В районе Кировского завода немцы чуть отошли, но усилили обстрел завода. Красная Армия постоянно контратаковала, пытаясь отодвинуть немцев как можно дальше.
Начала работу Дорога жизни. В город везли продовольствие, а обратно, на «Большую землю», вывозили истощенных жителей. Это было каплей в море, но хотя бы так. Читал в свое время, что, в принципе, дорога по Ладоге позволила не дать городу умереть. Но фрицы бесились. Бомбили Ледовую дорогу постоянно.
С дровами для печки была целая проблема. Ну, негде в городе было их брать. Выручали мои парни. Зимин сотоварищи, все же сделали вылазку в ближайший лесок. Привезли почти целый грузовик, толстых поленьев. Но ведь не станешь, как последний жлоб, все тащить себе. Когда устроили раздачу, прямо у подъезда дома, самим осталось совсем чуть-чуть. Майор их «продрал», за самодеятельность, но потом сказал спасибо. А на следующий день пригнал бойцов из охранной роты да десяток заключенных. Подследственных, подозреваемых не в особо тяжких преступлениях. И бойцы сделали еще одну вылазку. В этот раз привезли три грузовика дров и к каждой машине было привязано по огромному дереву. Пояснили тем, что не успевали распилить. Раздавали на улице в этот раз не только в наш дом, но и в соседние. Конечно, выходило помалу, но это хоть что-то. Люди и этому были рады. Где тем же старикам взять дров или угля. Медленно умирать? Они и так прямо на ходу замерзали. А так хоть какая-то помощь. Вообще, обещали такие рейсы сделать регулярными.
В один из вечеров, уложив детей спать, мы с Истоминым курили сидя на кухне.
– Александр Петрович, в планы не посвятите?
– Относительно чего? – майор вопросительно взглянул на меня.
– Сколько мы будем в Питере находиться. До конца блокады?
– Ну, неизвестно, сколько она продлится в нашей истории. Пока работаем здесь. Дел полно. По Ладоге пришли подкрепления. Капля в море конечно, но это и не последнее пополнение. После Нового года, скорее всего, предстоит наступление, чтобы соединить войска из осажденного города с войсками, пытающимися прорвать блокаду. Немцы контролируют железную дорогу, Тихвин захвачен. Есть задача откинуть немцев от южного берега Ладоги и создать устойчивую оборону. Тут главная задача – Шлиссельбург. Дивизия, из состава 54-й армии, пыталась по льду пройти в город. Там и полегла. У противника оборудованы серьезные минометные точки. Даже не точки, там сплошняком весь берег в пулеметах и минометах. Не считая артиллерии. Только в случае разгрома немцев в Шлиссельбурге мы сможем наладить нормальное снабжение Ленинграда. Мы пойдем за войсками. А еще очень много работы предстоит проделать НКВД. В Ленинград столько всякого отребья забросили, что давить – не передавить. Товарищ Кубаткин по приказу Лаврентия Павловича, организовывает контрдиверсионную группу. Ты со своими людьми войдешь в нее. Как только поправишься – начнешь работать.
– Так ведь у меня опыта нет.
– Зато есть чутье и послезнание. А это – много. Остальному научишься.
– А вы – с нами?
– Я буду периодически встречаться с вами, так как мне часто нужно будет мотаться в войска. Я связывался с Лаврентием Павловичем, он приказал, как только поправишься, заодно нагрузить тебя работой по контролю над выпуском оружия и техники. Тем, чем ты вроде успешно занимался.
– Блин, опять за саботажниками следить? – вздохнул я.
– А что ты думаешь, это не работа? Еще неизвестно, что важнее.
