Также, как не планировал умирать и я, хотя мне повторить судьбу Зейна было куда проще, даром что я прятался за спиной кригарийца.
Пройти мимо Дырявой скалы мы не могли. Ее было видно издалека, и она превосходила по величине все известные мне скалы с именами. Даже главный храм Громовержца в Тандерстаде – самое громадное сооружение в Оринлэнде, – выглядел бы на ее фоне довольно невзрачно.
Имя свое она тоже получила неспроста. Гребневидная вершина скалы напоминала лезвие исполинской секиры, где обдувающие ее столетиями ветры проделали отверстие размерами с крепостные ворота, если не больше.
Эта дыра, как и сама скала, тоже была заметна на большом расстоянии. Ветры и по сей день продолжали над ней работу, пронося сквозь нее тучи пыли. Которая, словно наждак, мало-помалу стачивала камни и окружала вершину кудряшками причудливых завихрений.
Мы достигли условного места не утром, а на исходе вечера, уже затемно. Но, несмотря на это, все равно не опоздали. У подножия скалы еще дымили костры и был разбит лагерь, где обосновалось, на глазок, человек шестьдесят или больше.
Это действительно были не легионеры. Подходя к лагерю, мы не заметили на них эфимских доспехов, а также составленных в пирамиды копий и красных щитов. Зато здесь хватало коней и стояли в ряд десять повозок. Вместе с повозкой Ринаров их стало бы на одну больше. Чего уже не случится, поскольку Ойла, забрав с собой лишь самое ценное, бросила ее рядом с отцовской могилой.
Увидевший нас издалека со скального выступа дозорный подал сигнал, и когда мы вошли в лагерь, нам навстречу вышли все его обитатели. Само собой, с оружием в руках, пусть даже мы не походили на сколько-нибудь серьезную угрозу. Но полковник Шемниц и его новый отряд опасались не нас, а тех, кто мог нагрянуть следом за нами. И неважно, что подкрасться к их стоянке по голой каменистой равнине было затруднительно даже в темноте. Кто поручится, что мы – не вражеские соглядатаи, выдающие себя за беженцев или иных мирных путников?
Из обступивших нас полукругом людей я узнал лишь двоих: самого Ульбаха Шемница и – вот так неожиданность! – курсора Гириуса! А святошу-то каким поганым ветром сюда занесло?… Впрочем, после того, как южане погнали «Вентум» и в хвост, и в гриву, надо ли удивляться, что многих из нас разбросало по северу Промонтории? Да взять хотя бы меня и Баррелия – разве мы с ним должны были в итоге здесь очутиться?
Говоря начистоту, это Шемницу и Гириусу следовало удивиться при виде нас, а не наоборот. Что они и сделали, ибо мы оказались вовсе не теми гостями, которых они ждали.
– Глазам своим не верю! Да ведь это наш кригариец! Какими судьбами? – воскликнул сир Ульбах, выступая вперед из пестрой толпы наемников. Самым выдающимся из них был покрытый татуировками гигант, каких я на своем коротком веку еще не видывал, если не считать громорбов. Но громорбы не были людьми, а этот исполин, которому самый рослый из его собратьев едва доставал макушкой до плеча, являлся человеком. Правда, во мраке в этом было легко усомниться.
– Поверите ли вы, сир, если я скажу, что мы с Шоном просто мимо проходили? – задал ван Бьер полковнику встречный вопрос.
– Как знать, как знать… – покачал головой Шемниц. – Вообще-то, мы ждали другого человека, а вместо него прибыл ты. Бывают ли такие странные совпадения?
– Вы ждали моего отца, сир! – подала голос Ойла. – Но вчера утром по дороге сюда на нас напали южане, и он погиб. И я погибла бы вместе с ним, если бы сир ван Бьер не подоспел мне на подмогу. Поэтому вместо моего отца вам придется иметь дело со мной! Он обучил меня всему, что знал, и я такой же хороший следопыт, каким был он! Клянусь вам в этом, сир!
В толпе раздались смешки. Заявление Ойлы, чей возраст не внушал никому доверия, прозвучали чересчур уж дерзко. Кажется, даже на меня наемники посматривали с большим уважением, чем на эту сопливую выскочку.
Шемниц тоже хотел ей что-то ответить – и вряд ли ей понравился бы его ответ, – но его прервали.
– Кригариец?! Где кригариец? Покажите мне этого шукиного шына! Да дайте же пройти, жашранцы! – раздались из-за спин наемников громкие шепелявые выкрики. Толпа послушно расступилась, и рядом с полковником возник человек, который, видимо, и являлся главарем наемников Арродом Бурдюком.
Выглядел этот пузатенький седобородый тип не слишком боевито и на вид больше напоминал лавочника, чем солдата. До тех пор, пока не начинал двигаться, потому что все его движения были точными, энергичными и решительными. У них с ван Бьером определенно имелось много общего – кряжистый Баррелий тоже мог прикинуться увальнем, пока дело не доходило до драки. Разве что Аррод был лет на десять постарше и, верховодя столь грозным отрядом, вряд ли ныне сам участвовал в битвах.
Если бы ван Бьер не рассказал мне по дороге сюда, за что Бурдюк получил свое прозвище, я был бы удивлен носимому им на лице, странному украшению. А именно – деревянной затычке, торчащей из большой дыры в его левой щеке. Затычка была плоской и не мешала Арроду сжимать зубы, но каким образом она крепилась в ране и не выпадала, являлось для меня загадкой. Из-за нее же он и шепелявил, но с этим своим недостатком Бурдюк был готов мириться. А вот с дырявой щекой – уже нет, и я отлично его понимал. Без затычки он не смог бы нормально ни есть, ни пить, да и все женщины при его виде морщились бы от отвращения.
О происхождении этой раны монах мне тоже поведал. Бурдюк заработал ее в молодости, когда повздорил с Вездесущими, и те пытали его анварским жгуном – особой мазью, разъедающей человеческую плоть. К счастью для него, он выжил, но памятная отметина об этой ссоре осталась у Аррода навсегда. За что он и получил в дальнейшем свое прозвище – не слишком почтительное, но со временем обретшее известность среди наемников всего мира.
– Пивной Бочонок! – Аррод раскинул руки в стороны, как будто собираясь обнять Баррелия, но что-то его все-таки от этого удержало. – Я шлышал, ты учишь новобранцев у Малария Брашша, но не думал, что мне повежет ш тобой вштретитьшя… Ты что, шбежал иж легиона?
– Скорее, это легион сбежал от меня, – уточнил ван Бьер и вкратце поведал о том, что случилось вчерашней ночью. И о том, что случилось потом с Зейном Ринаром.
– Девчонка права, – закончил он свой рассказ. – Не знаю, что за дело вы намерены провернуть, и знать не хочу – не в моих привычках совать нос в чужие секреты. Но если вам нужен следопыт, дочь Ринара и впрямь может занять место своего покойного отца. Вдобавок она сама горит желанием вступить в ваш отряд. Я, конечно, не имею чести знать тебя и твоих людей, Аррод. Но, полагаю, полковник Шемниц приглядит за тем, чтобы с Ойлой ничего не случилось.
– Эй, что ты имеешь в виду, кригарийский ублюдок?! – пробасил великан. Все это время он не сводил с Баррелия злобного взора, чем здорово меня беспокоил. – Ты что, обозвал нас конченным сбродом, который насилует детей?!
– Я говорю лишь то, большой человек, о чем каждый из вас знает и без моей подсказки. Наемники вроде меня, тебя и всех нас – не самая лучшая компания для маленьких девочек, – ответил ван Бьер, не повышая тона и не переходя на ответную грубость. – Но офицер легиона – это другое дело. А тем более один из высших офицеров. Пока он с вами, я буду спокоен насчет Ойлы.
