2. Тебе надлежит не поносить в присутствии детей их похотливого папашу, являющегося исчадием ада, потому что иначе они тоже начнут его ненавидеть, а это, если хорошенько подумать, будет невероятно печально.
3. Тебе надлежит любить своих детей всем сердцем, даже когда они представляют собой визжащих монстров, способных на удивительные проявления зверства, такого как, например, вырывание с корнем домашних растений и ношение их на голове вместо шляп.
4. Тебе надлежит не бояться просить о помощи, потому что иначе никто не узнает, как тебе эта самая помощь нужна.
5. Тебе надлежит научиться смеяться при виде пролитого молока, бутербродов с арахисовым маслом, вставленных в видеомагнитофон вместо кассеты, и цветных мелков, засунутых в нос. Это обязательно.
6. Тебе надлежит верить в то, что существует жизнь за пределами этого дома, и в то, что ты не вечно будешь бедной. Жизнь — это всегда лотерея.
7. Тебе надлежит любить то короткое время, что ты проводишь со своими детьми, даже если порой оно кажется вечностью. Скоро они вырастут, и тебе очень повезет, если они будут звонить тебе хотя бы изредка.
8. Тебе надлежит сознавать, что ты занимаешься по-настоящему трудным делом, и ты не должна гробить себя.
9. Тебе надлежит заботиться о себе.
10. Тебе надлежит помнить, что ты никогда-никогда не останешься одна.
Система работает слаженно. Матерям-одиночкам, привыкшим организовывать время своих детей, планировать бюджет и оплачивать счета, о стратегии известно гораздо больше, чем любым твердолобым игрокам Национальной футбольной лиги США. С новым расписанием у каждой из вас даже остается немного времени для себя.
Однажды твоя соседка Алана загружает машину для поездки в Сан-Диего к своему двоюродному брату Луису и приглашает тебя поехать вместе с ней. Что ж, вы с Элизабет легки на подъем. Ты собираешь вещи, берешь любимые игрушки Элизабет и едешь на юг.
Оказывается, двоюродный брат Аланы — это невообразимо лакомый кусочек. Луис высокий, загорелый и симпатичный. У него мускулистые руки с прочерченными венами, и чем больше ты на него смотришь, тем ярче разгорается румянец у тебя на щеках. Вы все вместе пьете пиво и едите рыбные тако в многолюдном ресторане на Оушен-Бич. Даже Элизабет кокетничает с Луисом, цепляется за него и улыбается во весь рот, когда он ее щекочет. Когда приходит время ехать домой, Элизабет плачет и не хочет забираться в машину. Луис говорит, что он так на всех женщин действует, и ты легонько толкаешь его в плечо.
Через неделю он звонит и снова приглашает тебя в гости. Ты приезжаешь. На этот раз ты останавливаешься в ближайшей гостинице, он оплачивает номер, и вы идете на свидание. Он отводит тебя в итальянский ресторан, а потом на пляж, где вы наблюдаете за ночными серферами, которые снова и снова бросаются в волны. Их мокрые костюмы блестят, как черная тюленья кожа. Луис слегка поглаживает тебя по спине, и когда ты его целуешь, он по вкусу напоминает солнечный свет и сон.
Этой ночью вы без устали занимаетесь любовью. Ты прижимаешься к нему. Бедро к бедру, чресла к чреслам. Вы никак не можете насытиться. Тебе хочется попасть в него, внутрь его грудной клетки, где ты будешь в полной безопасности, защищенная от внешнего мира.
Ты снова и снова приезжаешь к Луису, изучив каждый участок дороги до его дома наизусть (твоя машина дважды ломалась из-за того, какой путь ей приходится проделывать). Поездки и изменение расписания даются нелегко, но секс удивителен. К тому же его любишь не только ты, но и Элизабет. С другой стороны, он уже был женат, и его жена бросила его, потому что он «слегка много пил». Но ты знаешь, что никто не совершенен. После полугода свиданий Луис просит тебя переехать к нему.
Если ты переезжаешь к Луису, перейди к главе 168.
Если ты этого не делаешь, перейди к главе 169.
104
Продолжение главы 59
Медсестры установили ширму у тебя над животом, так что ты даже не видишь своего новорожденного ребенка. Они торопятся унести его прочь из комнаты, пока какой-нибудь неожиданный и запоздалый материнский инстинкт не заставил тебя одним прыжком пересечь комнату и схватить своего ребенка, чтобы оставить его себе (такое случалось).
После того как малыш родился (девочка, 6 фунтов, 11 унций), ее уносят от тебя, и ты слышишь разговоры медсестер, которые думают, что ты слишком сонная из-за анестезии и слышать их не можешь. «Тех, кто отдает детей, всегда видно, — говорит одна. — Они никогда не хотят взглянуть на ребенка». Но ты хотела увидеть дочь. Правда хотела.
Вернувшись, они продолжают легкий, ни к чему не обязывающий разговор. Никто не говорит о ребенке. «Ты видела вчера закат? Клянусь, мы самые счастливые люди на свете, раз живем в таком раю». Но ты слышишь, как девочка плачет всю дорогу, пока ее несут по коридору. Ее отдают католической благотворительной организации, представители которой отвозят ее к приемным родителям (их зовут Эд и Лаура). Ты отказываешься от встречи с ними, зная, что они будут очень внимательными родителями, будут ее баловать, будут готовы ради нее идти на такие жертвы, на какие ты не способна. Ты уже подписала документы, поэтому к моменту выписки из больницы все кончено.
После родов у тебя начинается бессонница. Может, твое тело готовилось к тому, что придется не спать по ночам из-за малыша, и теперь не хочет перестраиваться, несмотря на то что ребенка в доме нет? Ты просыпаешься среди ночи, вспотевшая, нервная, уверенная в том, что ты что-то забыла. Потом в течение дня засыпаешь на ходу независимо от того, чем занимаешься: ешь бутерброд или разговариваешь по телефону. Ты можешь даже кататься на водных лыжах — все равно голова начинает клониться набок. Твои биологические часы сбились — в три часа ночи ты бодрствуешь, а в три часа дня спишь как убитая.
Когда ты умудряешься не спать, ты наказываешь себя разными тщательно продуманными и дорогостоящими способами. Позволяешь себе набрать вес, пьешь, смотришь реалити-шоу по телевизору со рвением одержимой, перестаешь мыться и стричься и становишься снаружи такой же уродливой, какой стала твоя внутренняя сущность.
Католическая благотворительная организация помогает тебе найти работу — они устраивают тебя в маленькую брокерскую фирму на временную должность регистраторши. От этой работы тупеешь, она состоит в том, чтобы отвечать на телефонные звонки, записывать сообщения, составлять короткий список клиентов и передавать его брокерам, а всем остальным отвечать, что никто не может подойти. Принимаемые тобой сообщения бессмысленны. «Продай „Coii“ по 32 это нижний предел!», «Никкей — стоящее дело?», «Купи 500 АППЛ ближе к закрытию». Для тебя это все китайская грамота. Интересные сообщения поступают только от жены главного брокера (которая скоро станет его бывшей), она оставляет сообщения вроде: «Не мог бы ты после работы заехать в магазин купить молока и, ну, я не знаю, чего еще, может… треклятого чувства юмора?»
Рутина набивает оскомину. Встаешь в шесть утра, пьешь дешевый кофе, ешь датские рулеты, от которых толстеешь, идешь на работу к восьми, принимаешь сообщения, принимаешь сообщения, принимаешь сообщения, обедаешь, принимаешь сообщения, принимаешь сообщения, идешь домой. А то, чем ты занимаешься дома, даже записывать скучно.
