То, что ты покинула сферу достижения слов пастора Стива, не означает, что сказанные им слова покинули тебя. Плодами его проповедей является то, что ты хочешь прожить свою жизнь как можно честнее и стать лучше. Ты бросаешь работу и находишь другую фармацевтическую компанию, где можешь работать за оклад, а не за проценты, отчего необходимость в нормах выполнения и, следовательно, в «поощрениях» отпадает. Ты получаешь меньше денег, но сохраняешь достоинство, которое за деньги не купишь.
Через год вы с Эриком венчаетесь в новой церкви. Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал тебе, что ты станешь верующим человеком, что Бог пребудет с тобой и в день твоей свадьбы, ты бы рассмеялась. Ты сказала бы: «Как во всей этой суматохе может присутствовать Бог? Как может Бог допускать смерть, болезни, тоску и одиночество? Какой может быть Бог, если он позволяет нам так часто и так низко опускаться?» Такому неверующему ты бы сейчас ответила, что такого Бога и нет. Есть Бог, который создал существо и дал ему свободную волю, и с помощью свободной воли это существо с завидным постоянством все обращает в дерьмо. И хотя Он не обязан, Бог снова и снова вытаскивает нас из этого. Как большой небесный папа. Его терпение безгранично. Его любовь беспредельна. И Он действительно по-настоящему, искренне хочет, чтобы ты прекратила все портить и обрела душевный покой.
Пять лет спустя твои груди набухают и становятся болезненными. Ты беременна, но срок пока небольшой — всего пара недель. Врач советует тебе никому не рассказывать о беременности, пока «все не утрясется». Доходив до одиннадцати недель, ты готова всем сообщить хорошую новость, но что-то не так. Врач делает амниоцентез и обнаруживает, что у твоего будущего сына синдром Дауна. Мысли утекают, слова не вяжутся друг с другом. Синдром Дауна. Что это такое? Ты читаешь специальную литературу. У детей с синдромом Дауна часто наблюдается гипотония, сниженный тонус мышц, патологии внутренних органов, проблемы с дыханием, не говоря уже об ослабленных навыках обучения и расстройствах памяти. Твой мальчик будет заторможенным, умственно отсталым. Никогда не станет президентом, никогда не найдет лекарства от рака. Не женится и не заведет своих детей. Он — ошибка природы, обуза для тебя, тупик. Он отсталый. Врач рассказывает тебе о возможных вариантах. «Ведь никто не знает об этом, верно?» Даже твой муж. И никто не узнает. Врач тактично объясняет тебе, какой «выход» выбирают в этой ситуации многие женщины. Растить ребенка с синдромом Дауна мучительно. Ты должна будешь посвятить ему все свое время. Ты как личность перестанешь существовать, будет только женщина, воспитывающая ребенка с синдромом Дауна.
Если ты сделаешь аборт, перейди к главе 215.
Если ты не станешь делать аборт, перейди к главе 216.
138
Продолжение главы 82
Вальхалла находится за шестьдесят миль от города, и по пути туда Амария все время спит. Выходя из машины, она выглядит бледной и выжатой, как лимон, но умудряется улыбнуться, когда хозяева — фермер с женой — выбегают ей навстречу. Они отводят ее в конюшню, где пахнет свежим навозом и сырым сеном, и из прохода слышится радостное лошадиное ржание. «Он уже вас почуял», — шепотом произносит фермерша.
Конь великолепен. Длинные белые ноги, сильные гладкие бока, большие серьезные глаза. Амария заходит в стойло, и Опако ступает ей навстречу. Он обнюхивает ее шею, лицо, волосы. Губами касается ее переносицы. Так они стоят там, прижавшись друг к другу лбами. Конь издает низкое, урчащее, гортанное ворчание, как будто мурлычет.
«Опако знал, что Амария больна, еще до того, как она сама об этом узнала, — объясняет тебе фермерша. — Он не хотел ее возить. Не отпускал ее в поле».
Нет смысла говорить этой женщине, что Амария по-прежнему больна, что, отказавшись от лекарств, она живет взятым взаймы временем. Неужели они этого не видят по ее тонким, как спички, рукам? По ее землистому осунувшемуся лицу? Иногда люди просто отказываются видеть то, что у них прямо перед глазами.
Фермер, дружелюбный мужчина, приносит седло и прилаживает его к спине Опако, затягивает стремена. «Ты уверена, что хочешь прокатиться?» — спрашивает он Амарию. «Я только этого и хочу», — отвечает девушка, и он помогает ей забраться на коня. Она пошатывается в седле. Оказавшись на спине у Опако, Амария ложится, уткнувшись лицом ему в гриву, обхватив его шею руками. Теперь она обнюхивает его точно так же, как перед этим он обнюхивал ее.
«Просто не волнуйся», — говорит фермер и передает Амарии поводья.
Вы все оглядываете простор пастбища, у ваших ног гудят стрекозы. Вы с фермером и его женой садитесь на изгородь со щелями, которая обегает верхушку широкого холма, глядя, как Амария направляет Опако вниз по склону.
Пастбище ныряет в низкую зеленую чашу густой травы. Оно шириной по меньшей мере милю в каждую из сторон. Ты смотришь, как Амария едет на трусящем рысцой Опако, ее фигура выглядит такой хрупкой над его белыми мускулистыми ляжками. Равномерный звук ударов копыт разносится эхом по зеленой чаше, когда Амария направляет Опако к ее дальнему концу и останавливается. Она наклоняется и гладит его гриву. Потом выпрямляется. Конь ржет и галопом несется через все поле. Она стоит в стременах, как жокей, низко склонив голову, будто шепчет что-то коню на ухо.
— Вы только посмотрите на нее! — говорит фермер.
— Слишком быстро, — качает головой его жена. — Слишком уж быстро.
Конь проносится по полю. Ей придется затормозить, чтобы обогнуть скалистую кромку справа от себя. Фермер снимает шляпу и сощуривает глаза: «Какого черта она делает?» Слова Амарии встают у тебя в голове, будто призраки: «Я раньше боялась, что умру на лошади, что Опако взбрыкнет и на галопе скинет меня с седла. Я сломаю шею. Сейчас о таком исходе можно было бы только мечтать».
Ты вскакиваешь и бежишь к ним. Ты не знаешь зачем. Ты не сможешь поймать белого коня и его черноволосую наездницу, не сможешь остановить их. Они сейчас далеко за пределами твоей досягаемости.
Ты останавливаешься, переводя дыхание, и просто смотришь. Ничего другого не остается. Ты смотришь, как Амария поворачивает коня на полном скаку, как отпускает поводья, ее волосы развеваются по ветру, как черный пиратский флаг. Она вынимает ноги из стремян и осторожно съеживается в седле, закрываясь от ветра.
Все идеально становится на свои места. Конь обнюхал ее. Они могут чувствовать недуги. Они могут чувствовать рак, опухоли и нарушения кровообращения. Он знает. Конь не замедляет бега. Ты смотришь на сосредоточенную Амарию, встающую в седле, расправляющую руки, как крылья. Сейчас она не выглядит больной. Она прекрасна, и она ныряет головой вперед прямо на скалы внизу.
Лишившись наездницы, Опако останавливается как вкопанный и быстро поворачивает назад, поводья волочатся по траве. Фермер и его жена бегут к Амарии через поле, окликая ее. Он уже выудил свой мобильный телефон из нагрудного кармана комбинезона и теперь кричит в него на бегу: «Нам нужна „скорая“! Нам нужна „скорая“!» Хотя, по правде говоря, вам не «скорая» нужна, а катафалк.
