Дети? Это становится последней каплей. Ты не можешь сидеть сложа руки, когда кто-то на твоем веб-сайте признается в том, что собирается убить маленьких детей. Даже если это шутка, даже если на самом деле речь идет о ягнятах с мясофермы — с тебя хватит. Ты звонишь в полицию, где тебя воспринимают на удивление серьезно. Они тут же приезжают к тебе домой, допрашивают тебя с пристрастием в течение трех часов и конфискуют твой компьютер. Они звонят в хостинговую компанию, владеющую этим адресом, и узнают имя, адрес и телефонный номер мистера Соломона Дэя, безработного шахтера из Западной Вирждинии, который состоит на учете в психдиспансере (он, очевидно, пользуется компьютером своего сына-подростка для знакомств в Интернете, чтобы находить рецепты лазаньи и рассказывать секреты).
Власти Западной Вирждинии арестовывают мистера Дэя у строительного магазина, где он только что купил изоленту и голубой непромокаемый брезент. Мистер Дэй, похоже, испытывает облегчение оттого, что может во всем сознаться перед полицейскими, которые волокут его к патрульной машине (все секреты хотят быть раскрытыми). Он выводит их на мистера Габлера, владельца шахты в городе, который заплатил мистеру Дэю пять тысяч долларов за то, чтобы тот убил его жену и двухлетних близнецов, Джэйми и Джои. Убийство было запланировано как раз на этот вечер, а после трагедии мистер Габлер должен был бы получить больше миллиона по страховым выплатам. «В Западной Вирждинии трудные времена, джентльмены, — говорит мистер Габлер, когда его провожают в патрульную машину, — очень трудные».
Серьезно поразмыслив с минуту, офицер, сидящий на водительском месте, разворачивает зеркало заднего вида так, чтобы посмотреть мистеру Габлеру прямо в глаза. «Ну, сэр, — говорит он, — полагаю, быть женоубийцей, детоубийцей и просто сукиным сыном в тюрьме строгого режима Маундсвилля будет гораздо труднее».
Вся эта история описывается на первых полосах всех газет и бульварных изданий. «Сайт секретов сдает сумасшедшего» и «Всемирная паутина ловит убийцу в его же Сети» и так далее. Все это делает твой сайт в глазах людей чем-то вроде сокровища нации, своего рода машиной, вершащей справедливость, и они благодарны тебе за это. А ты просто до чертиков боишься, что все это внимание прольет свет на твои собственные темные секреты, и черные скелеты из твоих шкафов начнут отплясывать при дневном свете. Прячась среди неровных теней, ты выходишь замуж за первого же мужчину, который делает тебе предложение, и рожаешь троих тихих детей, которые перенимают твое подозрительное отношение к миру, твое желание скрыться, которые даже выглядят так, как будто тоже ждут, ждут, что что-то должно случиться, но оно все не происходит.
Ты продолжаешь работать с веб-сайтом, но ты больше не читаешь чужих секретов. О некоторых секретах хочется рассказать — но не стоит. Некоторые секреты должны храниться в секрете. Не то чтобы ты не была рада тому, что тебе удалось спасти эту семью (которая на каждое Рождество присылает тебе жестяную коробку овсяного печенья), но когда ты попадаешь во тьму, гнездящуюся в другом человеке, она может остаться с тобой, даже когда ты выходишь из нее.
Ты умираешь, поскользнувшись в подвале на каком-то жидком мыле для стирки. Тебя торопятся доставить в больницу, когда красный кровяной сгусток, маленький негодяй, который ждал в твоей крови все это время, направляется к твоему сердцу и останавливает его. Нас губят именно мелочи.
Ты отправляешься на небеса, которые представляют собой безжизненную белую пустыню, освещаемую тремя солнцами. Там ты узнаешь, что на небеса отправляются все, даже злые люди. Даже мистеры Соломон Дэй и Грант Габлер, который умер в тюрьме через восемь лет заключения (другие заключенные закололи его ножами в душе). Ангелы говорят тебе, что по сути все люди хорошие, только на Земле портятся. Они говорят, что одно только содержание ртути в океанах может спровоцировать проявления несдержанности, а уж если учесть мировую политику в отношении борьбы с голодом, проблемы с озоновым слоем и утрату общественной морали в целом, то неудивительно, что всех подряд убивают.
Ангелы любят наблюдать за всякими нелепостями, происходящими на Земле. Они каждый вечер собираются вокруг большого киноэкрана и смотрят на глупые ошибки, совершаемые каждый день, и им все равно, даже когда они смотрят на зверские убийства и печальные случаи самоубийств. Они пожимают плечами и говорят, что все на свете в любом случае нелепо — запихнуть душу в тело, сделанное из плоти, это все равно что запихнуть ее в бутерброд с жареным мясом. Все задумано так, чтобы мы терпели неудачи. Они угощают тебя поп-корном и пепси. Ты замечаешь в углу Харрингтона, он машет тебе рукой, но тебе некогда поговорить с ним: сейчас как раз включили запись с очередными глупостями, и по рядам небесных сознаний в зрительном зале пробегает шепоток. Пора увидеть, к чему все это приходит. Ошибки ждут.
179
Продолжение главы 110
Ты хочешь улететь тут же, но билет можно поменять, только заплатив огромный штраф, поэтому ты решаешь подождать неделю. Могло быть и хуже. Радуйся, что тебя не изнасиловали, не избили, не разрезали на куски и не утопили в речке. Ты злишься на саму себя и тебе стыдно, что ты так легко ставишь жизнь на кон, как покерную фишку. Теперь у тебя все равно есть еще целая неделя до обратного рейса, поэтому ты превращаешься в образцовую туристку. Ты посещаешь роскошный Кенсингтонский дворец, богатые музеи, церкви, забитые туристами и вызывающие приступы клаустрофобии, и ходишь на пешеходные экскурсии, от которых тупеют мозги.
В последний день в Лондоне ты идешь в спа-салон и проходишь полную программу. Скрабы с морской солью, гидромассаж с аромамаслами, втирания для волос с чатни из манго. Стилисты делают тебе стрижку и окрашивание волос, процедуры для лица и маникюр. Наплевать, что ты плохо провела время в Лондоне, зато ты будешь выглядеть отлично. Они заканчивают французским педикюром, сделав для тебя ножную ванну со скользким розовым маслом.
Потом, перед тем как поехать в аэропорт, ты идешь прогуляться в Ковент-Гарден. В этих садах есть пруд, знаменитый особенно нахальными утками. Дети, проходящие с родителями мимо этого пруда, кидают уткам кусочки печений, пытаясь их накормить. Но никто не подходит слишком близко. Проходя мимо пруда, ты поскальзываешься на утином помете, ноги скользят у тебя в туфлях (розовое масло!), и ты раскалываешь свой череп о цементный бортик пруда. Все начинает плыть перед глазами, пока не становится черным. Утки подходят ближе и начинают клевать тебя. «Ты из хлеба? — крякают они. — А, пудовый пирожок?» Прохожим удается их отогнать (хотя потом придется объяснять коронеру, откуда у тебя красные отметины на лице), и ты умираешь в больнице «скорой помощи», где очень живописно и шумно.
180
Продолжение главы 111…
Ты переезжаешь в удобный мир Харрингтона с его трехсотдолларовыми египетскими хлопковыми простынями, пятисотдолларовыми туфлями от Гуччи и итальянскими выдувными стеклянными люстрами. В этом месте уютно, но оно требует соответствовать. Все так элегантно, что ты чувствуешь себя обязанной тоже быть элегантной. Тут никаких тебе толстых спортивных штанов или сопливых носов. Упаси тебя боже показать, что ты пользуешься дезодорантом или тампонами. И то и другое спрятано под раковиной.
