Моего оленя зовут Духур мыйыс, что значит «короткорогий». Вроде каламбур получается – духур доктора везет.
Постепенно появляется ощущение равновесия. Ехать можно, но верхом не покемаришь, как на лошади. Постоянная балансировка заставляет мышцы работать и греть организм не хуже, чем при ходьбе на лыжах. При таком морозе это даже полезно.
За аренду оленей и продовольствие мы заплатили полторы штуки из нашего валютного резерва. Еще две сотни зеленых отдали Каадару в качестве премии.
На ночевках спим в небольшом переносном чуме-чадыре, жерди и покрытие для которого везут по очереди заводные олени. В нем не в пример теплее, чем в иглу.
– Все ясно, – выносит вердикт наш проводник, вглядываясь в следы на тропе. – Старый шаман нас водит.
Аристарх пожимает плечами и говорит:
– Следы самые обыкновенные. Откуда видно, что верховой олень прошел, да еще под шаманом?
– К тому же старым, – басит Рыжий.
Каадар смотрит на нас с выражением «ну, вы как малые дети», вздыхает и начинает пояснять пошагово:
– Круглые следы видишь возле оленьих? Эвен ехал.
– Тебя не поймешь. То шаман, то эвенк. И почему у него следы круглые?
– Не эвенк, а эвен. Круглые следы – от посоха. Эвены на оленях ездят с палкой такой длинной. Опираются на нее при езде. А старый шаман – потому что в этих местах есть только один эвен. Он же шаман. Вообще-то, эвены на востоке живут, к Якутии ближе. Откуда этот пришел – никто не знает. Наши его побаиваются. Говорят, иногда помогает. Но может охотника с пути сбить, к себе направить, когда ему скучно или нужно чего-нибудь. Хотя кроме стариков этого эвена никто и не видел. Я всегда считал, что сказки это. Теперь к нему надо ехать, дорогу просить. Иначе заблудимся.
– Ну, раз сказки, то, может, не поедем?
– Нет, надо ехать. Выбора у нас нет. Заблудились, ночевка скоро, да и почти по пути нам.
– Суеверие это, – назидательно говорит Краб.
Мы двигаемся за проводником. Выбора у нас действительно нет. Каадар привык относиться ко всем приметам, обрядам и суевериям своего народа как к явлениям материального мира. Учеба в большом городе никак на это обстоятельство не повлияла. В каждом из нас, наверное, сидит мистический страх перед потусторонним.
К тому же, исходя из логики событий, лучше ехать по чьим-то следам, раз уж мы все равно сбились с пути. Может, там и не шаман никакой, просто еще одна стоянка оленеводов? Дорогу спросим.
Примерно через час пути по следам мы выезжаем на плоскогорье, покрытое тайгой. На поляне возле съезда с тропы стоит большой чум, из отверстия в крыше которого идет дым. Рядом пасутся, взрывая неглубокий снег, три оленя светлой масти с короткими белыми лентами в ушах.
Каадар приветствует невидимого обитателя чума громкой фразой на своем языке.
Из жилища появляется щуплый дедуля. Лицо у него желтое, то ли от копоти костра, то ли от старости. Черные раскосые глаза на сморщенном лице смотрят с мощной энергетикой, совершенно неожиданной для дряхлого старика.
Или мне это кажется? Мол, раз шаман, то все по классике – гипноз, телекинез, левитация.
Впрочем, дед тут же расплывается в щербатой улыбке, и гипнотическое ощущение пропадает. Он бодро тараторит что-то на родном языке, показывает рукой в сторону.
– Чум тут разрешил ставить на ночевку, – переводит его слова и жесты наш проводник. – Давай, распрягайте, хлопцы, коней.
Цитата, неожиданная для заснеженных Саян, вызывает у меня легкую усмешку. А позитивное настроение в данной ситуации – вещь весьма необходимая.
Мы шуршим по хозяйству, ставим чадыр. Наши олени уже пасутся неподалеку. Но странное дело, к сородичам из стана шамана близко не подходят. Крутят носом и норовят держать дистанцию. Впрочем, те на них тоже не обращают внимания.
– Шаман в гости зовет, – докладывает Каадар, засунув голову под полог нашего чума.
Проводник, как только мы поставили лагерь, захватил гостинцев из нашего скромного багажа и отправился к лесному жителю. На дворе темно и, несмотря на календарный месяц март, еще по-январски холодно. Мы уже приготовились почивать на мягких спальниках из оленьих шкур, и поход в гости энтузиазма не вызывает.
– А отказаться нельзя? – ворчит Аристарх. – Спать хочется.
– Нельзя, – убежденно отвечает Каадар. – Иначе шаман обидится и дорогу не скажет.
– Ты сначала добра молодца напои, накорми, а потом уже и пытай. – Рыжий с неохотой встает и надевает унты. – Ладно, пошли. Уважим дедушку.
Насчет «напои» Рыжий угадал. Дед, видимо, тоже читал эту сказку. А может, с него ее и писали – уж больно он древний на вид. Шаман поит нас настоем каких-то трав и ягод, кормит вяленым мясом, нарезанным на тонкие полоски. Разговаривает старик пока только с проводником – то ли на эвенском, то ли на тувинском.
В чуме темно и тепло, отчего меня клонит в сон. Костерок в небольшой жаровне по центру горит почти ровно, окрашивая лица всех присутствующих в красноватый цвет. В дальнем закуте чума отблескивает что-то круглое с висюльками – наверное, шаманский бубен.
– У него для тебя сообщение есть, – вдруг говорит мне Каадар.
– Интересно, – вяло удивляюсь я.
Весь этот шаманский сюрреализм настраивает меня на какой-то мистический лад. Я сейчас нисколько не удивлюсь, если дед вдруг грянется оземь и обернется вороном или какой другой вещей птицей. А может, вытащит из-за пазухи письмо от Багиры со штемпелем и погашенной маркой на конверте. Пляши, мол. И начнет стучать в бубен.
Дед произносит длинную фразу, явно адресованную мне.
– Он недавно был в нижнем мире, – переводит тувинец. – Ходил лечить дальнего родственника. Встретил по пути одну душу. Ее тотем – маленькая птичка. Не помню, как по-русски называется.
– Снегирь, – неожиданно подсказывает шаман.
Мы с удивлением таращим глаза на хозяина чума. Он, довольный произведенным эффектом, смеется.
– Он просил передать, что их всех в среднем мире уже нет. А за вами идут охотники.
Никто из присутствующих не удивляется. Здесь как во сне, когда возможны самые неожиданные метаморфозы и события. Так что привет от Снегиря воспринимается нами как самое обычное дело.
– Долетался, стало быть, Сеня. Вишь, даже с того света умудрился маляву передать. Говорили ему – не ходи в город. А где идут? – интересуется Краб.
– Далеко! – Дед машет рукой.
По-русски он говорит хоть и с акцентом, но вполне понятно.
– Они вас не догонят. След потерян. Железная колесница зимой по небу долго летать не может – мороз, ветер. Вы сами на них выйдете в конце своей дороги. Ибо ваш путь – кольцо. Барс окажется за спиной у охотника.
Тут дед слегка поддергивает рукав своей рубахи с национальным орнаментом, протягивает руку к свету, и меня пробивает нервным током. На предплечье у шамана в красной подсветке очага темнеет вытатуированная кошачья лапа с выпущенными когтями.
