Рафаэль нежно посмотрел на нее.
– Я понимаю. Это удивительно, правда? У нас будет девять месяцев, чтобы привыкнуть к этому ощущению. – Под одеялом он мягко провел рукой по ее плоскому животу.
Лотти понимала, что он думает о ребенке, а вот ее мысли приняли совсем другой оборот.
– Думаю, пора вставать.
– Ты права. – Его рука спускалась все ниже и ниже, пока не добралась до той точки, где Лотти и хотела ее ощутить. Может, он все-таки думал не о ребенке?
– Нам и впрямь надо возвращаться в палаццо? – Она выгнула спину дугой, прижалась к нему грудью. – Мы не можем остаться здесь навсегда?
– Попытка засчитана, – ответил он, продвигая палец все дальше. – Но меня ждет куча дел. Не говоря уж о благотворительном ужине. – Его голос становился все более хриплым.
– Хм-м, тогда лучше вернуться.
– Не могу не согласиться, графиня Ривальди. – Рафаэль скользнул под нее, положив руки ей на бедра. – Но сперва мне надо завершить одно маленькое дельце здесь.
– Я понимаю, о чем ты. – Лотти извивалась на нем. – Не такое уж оно маленькое…
Полет на вертолете в палаццо Монтеррато не заставил себя долго ждать. Их утро в постели затянулось до обеда, а когда Рафаэль посадил воздушное судно в поместье, уже спустились сумерки.
Рафаэль отключил панель управления, снял наушники, отстегнул ремень безопасности и теперь ждал, когда Лотти сделает то же самое. Глупо, но ей совсем не хотелось покидать вертолет. Пусть бы их путешествие длилось вечно. Она была словно в коконе счастья рядом с этим красавцем пилотом. Но всему приходит конец.
По дороге к палаццо Рафаэль откашлялся и произнес:
– Так вот, насчет благотворительного ужина. Мне бы хотелось, чтобы все прошло идеально.
– Ты о чем? Какой еще ужин? Когда?
– Я говорил тебе о нем. Завтра.
– Здесь, в палаццо?
– Конечно.
Лотти подождала, но уточнений не последовало.
– И что я должна делать? Исчезнуть?
Рафаэль задумчиво взглянул на нее:
– Я не знаю.
Внезапно почувствовав себя неуверенно, Лотти споткнулась.
– Я бы хотел, чтобы ты сыграла роль хозяйки.
– О… Ты уверен? У гостей не возникнет неправильного впечатления… насчет нас?
– Вот это меня волнует меньше всего, – холодно и резко ответил он. – И потом, я сказал «сыграть роль». А не поверить в это. Просто было бы логично, если бы этим вечером ты была рядом со мной. Особенно учитывая повод.
Лотти замерла. От его внезапной враждебности ее бросило в дрожь.
– И каков же повод?
– Фонд Серафины.
Глаза Лотти округлились от удивления, а сердце сжалось при упоминании дочери.
– Я даже не знала, что он существует.
– Ну, тебя же здесь долго не было. Он собрал много денег для помощи новорожденным с проблемами.
– Это хорошо, – сказала Лотти, хоть ничего подобного не чувствовала. Узнать об этом было… больно. Ей стало обидно, что фонд имени ее дочери существовал без нее, что она даже ничего не знала. Как будто Рафаэль украл у нее Серафину.
Она проскользнула мимо Рафаэля и стала подниматься по ступенькам. Это смешно и нелепо, она знает. Как можно возмущаться тем, что он спасает жизни малышей, родившихся преждевременно? Дает им шанс, которого не было у Серафины? Как она может быть такой эгоисткой?
Рафаэль закрыл за ними двери.
– Ты, должно быть, устала после путешествия. – Это было утверждение, а не вопрос. Спорить бесполезно. И это не улучшило состояние Лотти. Тон Рафаэля демонстрировал, что он не намерен потворствовать ее капризам.
– Меня ждут дела, но я попрошу, чтобы нам что-нибудь приготовили поесть. Ты где хочешь ужинать?
А как насчет этого места? Палаццо Монтеррато? Лотти казалось, что дворец настроен против нее, против того, чтобы она была счастлива. Будто каждый кирпич в стене смотрел на нее враждебно в ожидании какой-то жестокой игры. А она – его любимая мишень.
Когда Лотти проснулась следующим утром, шел дождь. Капли молотили в закрытое окно. А она снова на «своей» половине, одна в постели. Только теперь она чувствует себя еще более одинокой, чем когда-либо.
Рафаэль не появлялся с прошлой ночи, оставив ее наедине с холодным ужином и настроением хуже некуда. Она постаралась не думать о плохом – приняла душ, взяла в постель книгу, взбила подушки, все еще надеясь, что он вот-вот появится в дверях, прокрадется в комнату и прильнет к ней своим теплым телом. Но она обманывалась. Пришло утро, а постель рядом с ней была пуста, книжка валялась на полу… Никаких поводов для оптимизма. А сегодня ей предстоит еще одно испытание – тот самый пресловутый благотворительный ужин.
Натянув джинсы и рубашку, Лотти отправилась на кухню налить себе чаю. Но там вовсю шли приготовления к сегодняшнему вечеру, и ей вежливо сказали, что завтрак принесут, куда она скажет.
Прошел час, а настроение все не улучшалось. Соскучившись в одиночестве, она постучала в дверь кабинета Рафаэля и вошла, не дожидаясь ответа.
Тот говорил по телефону и, увидев на пороге Лотти, взглянул на нее, казалось, без особого удовольствия. Окончив беседу спустя несколько минут, он наконец обратился к ней:
– Лотти, я могу чем-то помочь?
– Вообще-то да. – Она могла бы сказать, что он может помочь ей, если скажет, почему не пришел вчера к ней в комнату, почему она снова спит одна. Но она не доставит ему такого удовольствия. Незачем ему знать, как она нуждается в нем.
– Скажи-ка мне, почему ты основал фонд в честь Серафины и держал это в секрете от меня?
Рафаэль тяжело вздохнул:
– Только не это. Не понимаю, почему я должен был спрашивать у тебя разрешения.
– Ну… не разрешения. Но ты мог хотя бы поставить меня в известность.
– И что бы это изменило?
– Я бы чувствовала себя частью процесса. Может, я сделала бы что-то подобное в Англии.
Услышав последние слова, Рафаэль фыркнул:
– И много ты знаешь состоятельных людей?
Лотти яростно посмотрела на него:
– Вообще-то да. Мир искусства полон состоятельных людей, которые не знают, куда деть деньги. Я уверена, я смогла бы добиться существенных пожертвований, если бы ты соизволил посвятить меня в детали.
– И что бы ты с ними делала? – насмешливо парировал Рафаэль.
– Уж не то, что ты думаешь. Понятия не имею, почему ты считаешь, что единственное, чем я могу обеспечивать себе жизнь в этом мире, – это спать с богатыми мужчинами.
– Потому что я мужчина, Лотти. И я знаю, как устроены мужские мозги.
