Он молча смотрел на этого ангела, взволнованного и полного сочувствия. Позвонив ветеринару, попросил охранника отвезти их в клинику.
– Он подъедет туда и встретит нас. Пошли, будет тесно, но ехать недалеко. – Данте открыл дверь, чтобы она могла сесть на пассажирское сиденье, и втиснулся за ней бочком, оставляя ей как можно больше места. – Когда я буду выдыхать, вы вдыхайте, и все будет о’кей, – пояснил он, Джели засмеялась.
Когда они подъехали, ветеринар отпирал дверь. Данте перевел, что надо делать, Джели выполняла указания врача, пока не появилась медсестра и необходимость в этом отпала. Они вышли из кабинета в холодную прихожую.
– Это займет какое-то время. – Джели выдохнула облачко пара. – Вы могли бы вернуться к своему докладу.
– Доклад подождет. – Он уселся в углу потертого дивана и, расстегнув куртку, гостеприимно откинул полу, но она колебалась. Несмотря на то что произошло за последний час, Джели, похоже, не забыла, как он вел себя в кабинете. Ну да, она сама заигрывала с ним, но он мог бы не поддаваться. Не целовать ее, не прикасаться, а когда она с готовностью ответила на его вспыхнувшую страсть, не должен был прогонять ее.
Данте не знал, что делать, но в комнате стоял холод, а Анжелика не собиралась никуда уходить, пока не узнает, выживет ли кошка.
– Вы дрожите. Идите сюда. – Помедлив какое-то время, которое показалось ему вечностью, она сдалась и села рядом, держась ровно, как палка. – Прильните ко мне. Вы выпускаете все тепло. – Он обхватил ее рукой, прижал ближе к себе и запахнул вокруг нее куртку.
– Прильните?
– Так говорила моя мать. Разве это неправильно?
– Нет. Моя мама так говорила, когда мы всей гурьбой усаживались на диван смотреть кино по телевизору.
– Какие фильмы вы смотрели все вместе?
– «Красавица и чудовище», «Мэри Поппинс», «Книга джунглей», «Белый Клык». Когда мы смотрели этот фильм, тратили целую пачку бумажных носовых платков.
– Разве Белый Клык умер?
– Нет, это из-за сцены, когда мальчику пришлось прогнать волка, чтобы его спасти. Мальчик притворялся, что больше не любит его. Это разрывало нам сердца.
– Могу себе представить. Как вы думаете, кошка справится?
– Трудно сказать. Судя по виду, ее сбила машина. Много внешних повреждений, порезов, ссадин, сломана одна или две кости. – Джели подняла голову и посмотрела на него снизу вверх, Данте понадобилась вся воля, чтобы снова не поцеловать ее. – Все зависит о того, в каком состоянии внутренние органы.
– Да, конечно. – Не смотри на нее. Думай про кошку. – Но, черт, как ей удалось пролезть под забором и проползти на стройку.
– Кошки удивительные создания, а она мать. Она нужна своим детям.
– Они выжили и без нее.
Джели уткнулась лицом в воротник его рубашки, в шею. За этими словами стояла такая обида.
– Только потому, что я нашла Крысенка и вы повесили объявление. Скажите, Данте, вы видитесь со своей матерью?
Он уставился вдаль, на мгновение она подумала, что не дождется ответа, но он пожал плечами.
– Иногда. Она снова вышла замуж, появились другие дети.
– И вы смогли вернуться в Италию.
– Только на каникулы. Я учился в школе в Англии. Потом поступил в университет.
– В Англии или в Италии?
– В Шотландии, а потом в США.
Дистанцируясь от отца, слишком занятого своей новой женщиной, чтобы уделять ему достаточно внимания, и от матери, которая нашла себе новые объекты для любви, создала другую семью, где он чувствовал себя лишним.
Джели чувствовала нечто похожее теперь, когда ее сестры вышли замуж и ощущение, что они вместе противостоят внешнему миру, исчезло.
– Что вы изучали в универе? – Ей очень хотелось прогнать мрак из этих темных глаз.
– Сначала политику, философию и экономику в Сент-Эндрюс, потом бизнес-менеджмент в Гарварде.
– Сэнт-Эндрюс, – повторила Джели, пародируя шотландский акцент. – Гарвард?
Данте взглянул на нее, и от улыбки в уголках его глаз лучиками разошлись морщинки.
– Полагаете, для владельца кафе я несколько переусердствовал с образованием?
– А чем вообще можно заниматься с такими дипломами, кроме того как работать аналитиком у какого-нибудь парламентария? Хотя даже для этого бизнес-менеджмент в Гарварде несколько чересчур. Если вы, конечно, не планируете захват мирового рынка джаз-кафе.
– Ни джаз-кафе, ни кафе-мороженого. Идея состояла в том, чтобы я набрался кое-какого опыта в Штатах, прежде чем присоединюсь к отцу.
– Четвертое поколение хозяев «Веттори АО»?
– Пока на пути не встала Виа Пепоне.
– Вы жалеете, что пошли на принцип?
– Неправильный вопрос, Ангел. Вопрос в том, поступил бы я так же, если бы мне дали второй шанс.
– И каков ответ? – Она вздрогнула, но не от холода, а от мысли о мальчике, жизнь которого раскололась надвое по милости двух взрослых, каждый из которых думал только о себе.
– Наверное, я никогда не думал о том, чтобы стать генеральным директором крупной компании. – Данте отправил эсэмэс. – Я надеялся, что это позволит мне сблизиться с отцом, но мы с ним очень разные. Он считает меня мягким, сентиментальным. Говорит, я держусь за прошлое, которое давно ушло, и не в состоянии удержать такую женщину, как Валентина Мазолини.
– А на самом деле вы пытаетесь сохранить место, которое любите. – Место, где маленьким мальчиком, сидя на кухне Бабули Розы, он чувствовал себя счастливым, подростком проводил летние каникулы, пока мать с отцом занимались устройством своей жизни с новыми партнерами. Изола была его домом.
– Мной заинтересовались местные политики. Но здесь нет ни денег, ни партий первой величины, только много тяжелой работы. Возможно, лет через тридцать, если удастся остановить наступление небоскребов и сохранить для мира дух старой Изолы, меня выберут мэром.
– Расскажите про Изолу. О том, какой вы ее видите.
– Какой вижу?
– Разве не об этом вы пишете в своем докладе? Не просто факты и цифры, но какой вы ее видите, какой любите. По-человечески.
– В том-то и дело. Это трудно передать словами, которые используют политики. Им нужны факты и цифры, а это такая скука.
– Нам здесь еще сидеть и сидеть, единственная альтернатива – эти зачитанные итальянские журналы со сплетнями о людях, о которых я никогда не слышала. – Она готова слушать Данте Веттори, о чем бы он ни говорил. – Давайте, рассказывайте.
– О чем?
– Расскажите, какие у вас планы, Дан. – Он засмеялся еле слышно, на выдохе. Но это дорогого стоило. – За что вы любите Изолу.
– Она настоящая. Это был рабочий район с сильно развитым ощущением общности. Когда закрыли парк и у людей не осталось ни одного островка зелени, мы создали собственный на полосе заброшенной земли рядом с железной дорогой. Сейчас здесь больше нет сталелитейных цехов и фабрик, но люди остались. Вы же знаете это, Ангел, поэтому сюда и приехали.
