– Вот именно, Френо. – Гордеев сплюнул. – Он один за это безобразие в ответе. А мы воевали честно. И людей из печки вытащили, сколько смогли. Вон, на «Каллисто», просто детский сад с гражданским общежитием. Наша совесть чиста, это я любому марсианину или колонисту готов в глаза сказать.
«Воевали честно... – Преображенский поднял взгляд на подставку у стены. На ней лежали два самурайских меча, подаренные Гордееву генералом Накано Наохиро после штурма Реаниматора. Командующий Пятой бригадой ценил этот знак признания своих боевых заслуг более всех прочих наград. – Да, так и было».
Гордеев не кривил душой. Насколько это интересно марсианам, а уж тем более колонистам – вопрос, но перед собственной совестью десанту оправдываться было не в чем. Разве, в том, что среди пленных нет Мясника. Впрочем, если он сгорел на Лидии – тем лучше.
Преображенский вспомнил то, что произошло каких-то полчаса назад. Вспомнил, как боевая операция в одну секунду превратилась в спасательную. А еще он вспомнил короткий, но парализующий волю и тело приступ паники, когда из компа прозвучал тревожный зуммер оповещения о ядерной угрозе...
...Он прозвучал неожиданно и в самый неподходящий момент – десант уже ворвался в штаб марсиан. Рота Блинова отправилась в подвал, пробиваться на выручку к Бородачу, бойцы Воротова «паковали» штабных генералов Стивенсона, а бывшая рота Бубликова, которой теперь командовал «взводный один», черный старлей Дигемба, сосредоточилась на северном крыле здания. Там, прикрываясь отрядом рейнджеров под командой ненавистного Мясника, засел сам Стивенсон. Об этом Преображенский узнал от полковника Холли, сдавшегося одним из первых. Почему полковник так легко «продал» начальство, история умалчивала, да Павел и не интересовался.
– Может быть, есть какой-то черный ход? – спросил он, с интересом взглянув на многочисленные медали полковника. Для синекурщика, двадцать лет просидевшего на должности командующего заштатным колониальным гарнизоном, Холли выглядел, мягко говоря, нескромно.
– Если вы проникнете вон в ту пристройку, то окажетесь перед лестницей, которая ведет в комнаты прислуги, – охотно ответил Холли. – Это как раз за кабинетом Стивенсона. Но в пристройку можно попасть лишь через окна.
– И то хлеб. – Преображенский подозвал Дигембу. – Слышал вводную?
– Так точно! Сделаем!
– Десять минут осталось, старлей, если не уложишься – минируй и отходи. Ясен приказ?
– Так точно, – офицер утер со лба пот и захлопнул щиток шлема. – Первый и второй взвод, за мной!
Десантники нырнули в дымовую завесу, протянувшуюся вдоль здания от горящего марсианского броневика. С комбатом остались только «бойцы-упаковщики» из третьей роты. Павел жестом приказал увести пленного полковника и взглянул на таймер. До контрольного времени оставалось девятнадцать минут.
– Апостол, вижу марсианские танки, – пришел рапорт командира эскадрильи штурмовиков. – Идут с юга по шоссе. Вероятно из форта Пайн. Время подхода примерно двадцать минут. И с запада колонна подкатывает до двухсот единиц бронетехники. Но этим не меньше получаса езды.
– Плюнь на всех, Сокол! – приказал Преображенский. – Через восемнадцать с половиной минут нас здесь уже не будет. Главное – держи воздух. Чтобы авиадестроеры не помешали нам стартовать.
– Задачу понял.
Вот в эту секунду и прозвучал зуммер, а затем пришел короткий комментарий от электронного координатора. «Зафиксирован пуск ракет. Время подлета – восемь минут. Немедленно покинуть зону поражения». Преображенский даже немного растерялся. Программа оповещения обычно молчала, как партизан, ведь ядерное оружие мощнее килотонны не применялось никогда и никем – да оно и «ранцевое» не применялось, больше хлопот, чем эффекта! – и вдруг такое странное происшествие. Из штаба бригады ответ на запрос Преображенского пришел быстро и был еще короче, чем зуммер: «экстренная эвакуация!»
– Спасайте, кого сможете, – добавил начштаба.
– В каком смысле? – не сразу сообразил Павел.
– В прямом. – Хосокава негромко выругался на родном языке. – Код «Татьяна».
Преображенский похолодел. Ситуация была из разряда почти невозможных. Код «Татьяна» означал термоядерную бомбардировку. Несколько секунд подполковник отказывался верить в реальность происходящего, но тут в поле его зрения попал выбравшийся из подвала Бородач, и Павел очнулся.
– Ну, слава богу, живой! Ты слышал?
– Бред какой-то. – Борис покачал головой. – Может, ошибка? Или Хос пошутил?
– С такими кодами не шутят. Да и не умеет он... Ротные, внимание, ядерная опасность!
А дальше были восемь минут кошмара. Вой сирен, полная неразбериха, стрельба и рев садящихся прямо на территории форта челноков. Со всех сторон к кораблям бежали люди. Солдаты – свои и чужие – забрасывали успевших выбраться из укрытий гражданских в раскрытые люки челноков, будто мешки с крупой. Из бомбоубежища потянулась цепочка женщин и детей. Преображенский махнул рукой, и бойцы Воротова тут же забыли о пленных генералах, бросившись к бомбоубежищу. Подхватывая детей на руки, они мчались к ближайшему челноку, сдавали ценный груз и возвращались за следующими. Из другого бункера начали выбираться раненые защитники форта, их тащили на себе рейнджеры. Правда, куда нести беспомощных товарищей марсиане не понимали, а потому их колонна остановилась на полпути к челнокам.
– Слава, этих в пятый! – крикнул Блинов, выныривая из-за ближайшего космолета. – Вместе с генералами!
Воротов подбежал к колонне и коротко переговорил с каким-то лейтенантом. Тот сразу же возглавил колонну, и когда она дотянулась до корабля, лейтенант ухитрился привлечь к погрузке раненых всех брошенных конвоем штаб-генералов. У парня, определенно, имелся командирский талант.
Преображенский взглянул на часы. Четыре минуты. Земля под ногами ощутимо дрогнула. Крики людей стали громче и истошнее. Некоторые женщины упали на землю и забились в истерике. Солдатам пришлось тащить их волоком.
– Смотрите, на востоке!
Павел поднял голову. На востоке – от горизонта в треть небес – разгоралось багровое зарево. Земля дрогнула снова, а затем вошла в ритм – толчок в три секунды. Зарево поглотило восходящее солнце и перекрасило небеса в алый цвет. Где-то справа прогремел взрыв, а затем послышался нечеловеческий вой и топот. Преображенский обернулся. Справа располагалась тюрьма. Взрыв сорвал ее ворота, и к челнокам теперь бежали освободившиеся узники. Мимо комбатов проковыляли две исполосованные плетками женщины. «И эти наблюдатели от СОН еще смеют говорить, что в марсианских тюрьмах все цивильно. Псы продажные». Из-за угла выбежали трое безоружных солдат в форме лидийского ополчения. Увидев десантников, они затормозили, затем двое бросились обратно за угол, а один остался. Преображенский махнул растерянному лидийскому солдату, жестом приказывая помочь несчастным женщинам добраться до челнока. Тот безропотно подчинился. Из-за угла снова выглянули двое его товарищей. Они уже сообразили, что прятаться гораздо опаснее, чем попадаться на глаза десанту и теперь пытались исправить оплошность.
