Так как обычные меры не давали нужных результатов, Надир-шах решил испробовать и это средство. Призвав к себе Сурхай-хана, Надир объявил ему, что прощает бунтарей, больше не станет разорять их села, а раз они такие храбрые воины, пусть идут к нему на службу за хорошее жалование.
Хану, в доказательство его верности, было предложено набрать отряд воинов для шахской службы, определить заядлых бунтарей для выселения в Персию и обеспечить войска Надира продовольствием. И первыми должны были явиться на службу сыновья Сурхая Муртазали и Мухаммад, прославившиеся храбростью и любимые народом. Такие союзники шаху были весьма кстати.
– Верни их, – настаивал Надир-шах. – И, если захочешь, можешь оставить у меня одного Муртазали, а с другим поезжай хоть в Шемаху и правь там, как раньше правил.
– Давний враг не станет другом, – думал Сурхай-хан. – Пусть оставит себе эти подлые речи.
– …А не хочешь в Шемахе – поселись в Гяндже, – продолжал уговаривать Надир-шах. – Будешь жить под моим попечением, как в раю. Если в чем надобность появится – подай мне прошение, чтобы я приказал исполнить твои пожелания.
Однако эти шахские хитрости не приносили желаемых результатов. Стараясь выиграть время, Сурхай отсутствовал несколько дней. Вернувшись, он сообщил, что удалось набрать на службу всего двести человек. Но только Сурхай-хан знал, что эти люди – вовсе не предатели, готовые служить врагу Дагестана. Они были из дальних аулов, еще не опаленных нашествием, и Сурхай-хан настоял, чтобы эти аулы не трогали. Кроме того, эти воины составили тайную дружину Сурхая, готовую в нужный час исполнить его приказ. Сурхай-хан рассчитывал и на то, что сможет через них связываться с сыновьями и Андалалским кади.
Надиру же Сурхай-хан сказал, что сыновей своих не нашел, и никто не знает, куда они подевались. Шаха это сильно разгневало, но Сурхай сумел его убедить, что теперь это не столь важно: скоро все успокоится, и следом за ним принесут покорность Надиру и другие владетели, устрашенные невиданной силой армии падишаха.
Надир-шаху хотелось ему верить, но лазутчики доставляли ему совсем другие сведения. Особенно беспокоили шаха кубачинцы. Как оказалось, они готовились к войне, укрепляя свой богатый аул и даже отливая пушки. Это было влиятельное общество, гордая решительность которого биться с самим Надир-шахом могла опасно повлиять на соседей. К тому же в Кубачах засел и Кайтагский уцмий, который не смог остановить движение войск Лютф-Али-хана через свои владения, но и не покорился.
Прежде кубачинцы не ладили с уцмием, испытывая от него притеснения. Он даже вынудил их снести стену вокруг аула, оставив лишь две башни. Но общая для всех опасность заставила их объединиться.
Идти на Аварию, когда такое творилось в тылу, Надир-шах не решался. Решив повременить с дальнейшим наступлением, он бросил на Кубачи больше двадцати тысяч отборных воинов с семнадцатью пушками.
Однако кубачинцы держались крепко, отбивали все атаки, а по осаждавшим палили из своих пушек, хотя и не таких больших, как у каджаров. Через две недели, узнав, что Кубачи еще не взяты, разъяренный Надир-шах двинулся туда сам.
Глава 92
Явившись к месту битвы, Надир-шах с изумлением обнаружил, что посланное им войско уменьшилось почти на треть, не добившись ни малейшего успеха.
Славные своей мастеровитостью, кубачинцы были отлично вооружены, на них были кольчуги и панцири, ружья их стреляли метко и далеко, а мечи легко пробивали каджарские доспехи.
Кроме того, в Кубачах издревле существовали особые школы, где мальчиков обучали военному ремеслу, воспитывали из них бесстрашных и умелых воинов, а для взрослых регулярно проводили военные сборы.
Кубачинцы продолжали обороняться, и сам уцмий теперь сожалел, что лишил кубачинцев защитных стен вокруг аула.
Помогали кубачинцам и частые здесь туманы. Каджары теряли из виду свою цель, а кубачинцы косили врагов из своих длинных ружей, даже стреляя наугад. Зная здесь каждую тропинку, они делали вылазки, нанося пришельцам значительный урон.
– Если каждый из моих воинов бросит горсть земли на эту крепость, на ее месте вырастет земляная гора! – гневался шах. – А вы не можете справиться с ней при всем своем оружии и количестве! Что могло вас остановить?
– Слепота днем и ад ночью, – отвечали командиры.
По своему обыкновению, Надир-шах велел снести головы нескольким командирам, но это положения не исправило. Кубачинцы держались стойко и сдаваться не собирались.
Надир попробовал взять Кубачи в кольцо, но аул был большой, и это только растянуло шахские войска. А на стенах крепости появились новые пушки, сиявшие медью на солнце. На самом деле это были мучалы – кувшины с широким горлом, в которых кубачинки носили воду из родников. Но каджары не сразу распознали эту хитрость.
Тем временем соседи кубачинцев стали чаще нападать на кызылбашей с тыла, и положение их становилось все более неопределенным. Тогда Надир собрал все войска в кулак, сосредоточил артиллерию и начал пробивать брешь в Кубачинской крепости.
Храбрости кубачинцам было не занимать, уцмий, подавая пример, дрался наравне с остальными защитниками крепости, но долгая осада делала свое черное дело. Защитников становилось все меньше, а стены башен начали рушиться от нескончаемого артиллерийского обстрела.
Кубачинцам все труднее было выдерживать штурмы полчищ Надир-шаха, но они понимали, что если каджары ворвутся в село, в нем не останется ни живого человека, ни целого дома. Однако о капитуляции никто не помышлял, все еще надеясь, что Надир оставит их в покое, потому что победа ему легко не дастся.
Надир-шах, терявший слишком много своих воинов и слишком много времени, решил сменить тактику.
Он послал к кубачинцам парламентера, сообщившего им о судьбе Сурхай-хана и передавшего письмо падишаха:
«О кубачинцы! Вы показали свою храбрость, а лучше бы показали свое искусство. Зачем вам сидеть в этих горах, когда я могу поселить вас в цветущей Персии? Там у меня горы драгоценных камней, которые некому превратить в чудесные украшения. А ведь лучше вас нет мастеров ни на Востоке, ни на Западе. И будете у меня в большом почете и благоденствии!»
Кубачинские старшины посоветовались с народом и ответили Надир-шаху:
«Цветущую Персию оставь себе, а нам оставь нашу любимую родину. На Кубачи не зарься, ибо грех посягать на чужое. Мы скорее погибнем на своей земле, чем будем осыпаны в Персии украденными самоцветами».
Уязвленный столь вызывающим ответом, Надир приказал во что бы то ни стало захватить Кубачи и уничтожить все его население. Исполняя волю повелителя, отряды каджаров изготовились к решающему штурму и ждали только, пока пушки пробьют подходящую брешь.
