– Этого не может быть, мой повелитель, – дрожащим голосом произнес визирь.
– Говори, пока я не отрезал тебе язык, – приказал Надир-шах.
– Отряд Лютф-Али-хана… Его разбили горцы… Уничтожили в Аймакинском ущелье… Спаслось не больше тысячи человек… Они укрылись в Тарках, у Хасбулата, но там их осадили восставшие кумыки.
– Давно я не получал таких дурных известий, – мрачно процедил шах.
– Не все так плохо, – визирь пытался смягчить удар. – Лютф-Али-хан и Гайдар-бек живы.
– Лучше бы они погибли, – зло произнес Надир-шах.
– А Джалил-хан убит, – продолжал визирь.
– Хотя бы в этом ему повезло, – сказал Надир-шах.
Он повернул своего коня и помчался к шатру. Теперь многое менялось, и Надиру нужно было обдумать, как быть дальше. Растерянному визирю он не оставил никаких приказов, кроме повеления отрубить голову курьеру, принесшему дурную весть.
Когда Надир-шах сошел с коня у своего шатра, ему показалось, что он слышит музыку. Сначала он не придал этому значения, решив, что так разгоняют скуку его наложницы, которых он давно не посещал. Но это была не та музыка, к которой он привык. Его увеселители, танцовщицы, певцы и музыканты развлекали наложниц мягкими мелодиями и любовными песнями. А танцовщицы пускались в веселящие душу пляски только тогда, когда того желал сам Надир. Но та музыка, что слышалась откуда-то издалека, была другой, бодрой и веселой. Она то пропадала, то вновь звучала, будто ветер приносил ее из Андалалской долины.
Надир вслушался, затем спросил визиря:
– Ты тоже это слышишь?
Визирь завертел головой, прислушиваясь к долетавшим до Турчидага звукам:
– Что-то слышу, мой повелитель.
– Откуда это?
– Сейчас узнаем, – поклонился визирь.
Он достал подзорную трубу и стал внимательно разглядывать села внизу. В одном из них, в Согратле, визирь заметил какое-то движение. Он всмотрелся получше и увидел, что там что-то происходит, наездники гарцуют на конях и палят в воздух из пистолетов. Звуки музыки до Турчидага едва долетали, но выстрелы различались ясно.
– Там что-то празднуют, мой повелитель, – сообщил визирь.
– Празднуют? – недоумевал Надир. – Они должны дрожать от ужаса, а не веселиться.
– Я говорю лишь то, что вижу, мой повелитель, – испуганно произнес визирь.
– Тогда узнай, что они там празднуют, – приказал Надир.
Но тут в голове его мелькнула неприятная мысль. Что же еще могли праздновать андалалцы в своем главном селе? Победу над Лютф-Али-ханом!
– Они решили, что, разбив один отряд, можно праздновать победу у меня на глазах? – гневно говорил Надир. – Но я испорчу им праздник.
И все же Надир был слишком опытен и осторожен, чтобы принимать решения, поддавшись чувствам. Он считал себя великим полководцем и любил обставлять дела так, чтобы это помнили и потомки. Напасть на горцев он решил на рассвете, внезапно. А пока нужно было предпринять что-то другое.
Взгляд Надир-шаха упал на кормушку, щедро наполненную отборным овсом для его коня. И это подсказало ему то, что нужно было теперь сделать.
– Насыпьте в хурджин пшена и отправьте этот мой подарок на их праздник, – велел он визирю.
Когда все было готово, Надир-шах поручил дело своему секретарю, дал ему в провожатые двух дюжих мазандеранцев из личной охраны и велел:
– Пусть знают, что поражение Лютф-Али-хана им не поможет. Войск моих по-прежнему не сосчитать, как зерен в этом хурджине. Да смотрите там в оба! Чтобы вернее сокрушить бунтарей, я должен знать о них все.
– Слушаю и повинуюсь, – склонился перед шахом секретарь.
– А вы, – обратился шах к мазандеранцам, – скажите этим надменным аварцам, что ждать я больше не намерен. Если не покорятся, я сделаю с ними такое, чего не делал еще ни с кем. Я заставлю их есть своих детей, а их женам найду новых мужей среди наших воинов.
Посланцы с хурджином отправились в Согратль неохотно, опасаясь, как бы их не постигла участь аксакалов, приходивших с письмом от андалалцев. Но ослушаться воли шаха означало немедленную смерть.
Двигались они осторожно, заранее крича, что идут с посланием от шаха. Их сразу заметили, и сторожевые посты пропускали их неохотно. На подступах к аулу посланцы шаха были окружены уже целой толпой горцев, настроенных весьма враждебно.
Глава 101
А в Согратле шумела свадьба. И хотя горцам было не до веселья, свадьбу решено было сыграть как полагается, с танцами, песнями и стрельбой, чтобы Надир-шах на Турчидаге понял, что здесь его не боятся. К тому же появился и новый повод для радостив Андалал прибыл Ахмад-хан Мехтулинский со своим отрядом и присоединившимися к нему воинами из Аймаки, Гергебиля, Унцукуля и других тамошних сел. Победителей Лютф-Али-хана приняли как героев, но на время оставили в резерве, чтобы они успели отдохнуть после своих славных дел и долгого перехода. А привезенные ими трофейные легкие пушки были установлены на укреплениях Согратля и Чоха.
В доме жениха, куда со всеми полагающимися ритуалами уже привели невесту, было много гостей.
Фируза, одетая в старинное платье и украшения, роняла скупые слезы под закрывавшим лицо платком. Ей все еще не верилось, что теперь она жена Мусы-Гаджи, что их долгие, полные опасностей дороги, наконец, сошлись в радующемся их счастью Согратле.
– Пусть подохнет от злости проклятый Надир, – говорила про себя Фируза, которая впервые за долгое время оставила свой кинжал в сундуке, подаренном ей матерью Мусы-Гаджи.
Муса-Гаджи сидел между невестой и Чупалавом – он был дружком на его свадьбе. Когда Пир-Мухаммад и другие почтенные люди говорили о красоте Фирузы, ее преданности жениху, любви к родине, Муса-Гаджи вполне разделял их мнение. Но когда речь заходила о нем самом, его отваге, мужестве и испытаниях, которые ему довелось перенести, Муса-Гаджи не знал, куда себя деть от смущения.
Поздравить новобрачных приходили предводители горских отрядов, находившихся теперь в Андалале. И, поддавшись общему настроению, многие пускались в пляс. Танцевали лезгинку. Она у каждого была своя. Зато было и общее для всех дагестанцев – боевой дух, молодецкая удаль, мужество и свобода, сквозившие в каждом движении.
В тот день женщины, особенно девушки, танцевали столько, сколько не танцевали никогда. И они не знали устали, когда вокруг было столько молодых красивых джигитов, для которых этот танец мог оказаться последним в их жизни.
Муртазали было не до веселья, но он тоже пришел поздравить новобрачных, понимая, что это не просто свадьба, а вызов, брошенный горцами Надир-шах у.
Нарушило это прекрасное действо появление посланцев врага.
