– Они сказали, что хотят сосчитать пшено, мой повелитель.
– Сосчитать пшено? – поразился Надир-шах. – Разве для этого я его посылал? Я разгромлю этих гордецов быстрее, чем они пересчитают хурджин пшена!
Но ответ андалалцев не заставил себя долго ждать. С ним явился Дервиш-Али, которого по такому случаю нарядили в добротную одежду, и даже папаха у него была новая. На поясе у Дервиша-Али по-прежнему красовался деревянный кинжал.
Ответ, с которым пришел Дервиш-Али, состоял из того же хурджина с пшеном и мешка, в котором что-то шевелилось.
Дервиша-Али доставили к шатру Надир-шаха. Но визирь не был уверен, что его следует туда пускать, хотя важности на лице Дервиша-Али было не меньше, чем на лице самого визиря.
– Говоришь, андалалцы прислали тебя с ответом? – сомневался визирь.
– Самые важные дела они всегда поручают мне, – гордо сообщил Дервиш-Али.
Визирь недоуменно взирал то на хурджин с пшеном, то на шевелящийся мешок, то на странного посла.
– Это и есть их ответ? – кивнул визирь на хурджин и мешок.
– Еще есть важное письмо, – вспомнил Дервиш-Али и достал из папахи сложенную бумажку.
Визирь развернул письмо и прочитал короткую фразу: «Мы не привыкли считать пшено, наш петух сделает это лучше».
– Петух? – визирь уставился на Дервиша-Али. – Какой еще петух?
– Такого петуха еще поискать! – гордо заявил Дервиш-Али и развязал свой мешок.
Из мешка, недовольно хлопая крыльями, выскочил его облезлый петух. Он сделал пару кругов, как бы разминаясь перед схваткой, набросился на пшено и начал его клевать с молниеносной быстротой.
Визирь терялся в догадках, не понимая, что все это означает. Он оглядывался на собравшихся вокруг придворных, но те лишь удивлялись аппетиту петуха и тихо говорили друг другу:
– Им даже петуха накормить нечем!
– Зачем нам эти голодранцы?
– Только войско погубим да казну свою опустошим.
– Что за страна! Столько беспокойства – и никакого толку.
– Что верно – то верно. Одни мятежи кругом.
– А шах просто обезумел от былых успехов.
– Кровь-то проливаем мы, а почести достаются ему.
Визирь велел позвать Сурхай-хана и Шахмана. Шахман сразу понял, что имели в виду его земляки. Однако, зная, чем оборачиваются дурные вести для тех, кто их сообщает, решил не рисковать.
– Этот парень – сельский дурачок, – объяснил он визирю. – Юродивый. Это же и так видно. Что с него взять?
– И ты так считаешь? – обратился визирь к Сурхай-хану.
– Может, он и юродивый, – ответил Сурхай-хан. – Но послание ясное. Андалалцы говорят, что как этот петух клюет пшено, так и они перебьют твоих воинов одного за другим.
Визирь и сам уже понял, что все это значит, но хотел, чтобы роковые слова произнес кто-нибудь другой. В свите раздался возмущенный ропот, но каждый был рад, что докладывать шаху об этой неслыханной дерзости придется не ему.
– Мой петух склюет это пшено быстро, – заверил Дервиш-Али. – Надеюсь, у вас найдется еще немного для проголодавшегося гостя?
– Расступитесь! – послышался грозный окрик шахского телохранителя.
Свита раздалась, и появился Надир-шах, сопровождаемый секретарем и палачом.
Все склонились перед повелителем, и только Дервиш-Али гордо стоял перед падишахом, внимательно его разглядывая. А Надир-шах мрачно взирал на петуха, клевавшего пшено из хурджина. Ответ андалалцев был ему ясен.
– Так это ты и есть Надир-шах? – нимало не смущаясь, спросил Дервиш-Али.
– Как ты догадался? – деланно удивился Надир.
– А очень просто. Я смотрю, тут все тебя боятся и моего петуха тоже – он самый сильный в нашем ауле. И гребень у тебя такой же, как у моего петуха, – показал Дервиш-Али на джику, украшавшую шахскую корону.
Визирь с дрожью в голосе шепнул падишаху:
– Он сумасшедший, не понимает, что говорит.
– Зачем же они его прислали? – спросил Надир-шах.
– Наверное, боятся, – развел руками визирь. – После того, что случилось с прежними послами…
– Он принес ответ? – оборвал визиря Надир-шах.
– При нем была какая-то бумажка, – визирь подал дрожащими руками письмо.
– Надеюсь, андалалцы просят о пощаде? – спросил Надир, вырывая бумагу из рук визиря. – А петуха прислали мне в дар по своей бедности?
Когда Надир прочел письмо, глаза его налились кровью. Он схватил визиря за бороду и угрожающе процедил:
– Этот умалишенный оказался поумнее тебя, визирь.
– Смилуйся, о мой повелитель… – запричитал тот. – Это, наверное, написал сам этот сумасшедший!.. А голодный петух просто клюет пшено…
– Эй, Надир! – напомнил о себе Дервиш-Али.
Над Дервишем-Али уже навис палач, уверенный, что вот-вот получит знак расправиться с наглецом, позволяющим себе столь непочтительное отношение к священной особе падишаха.
Надир-шах отпустил визиря, сдул с руки клок его бороды и обернулся к странному послу.
– Забыл сказать тебе еще кое-что, – улыбался Дервиш-Али.
– Говори, я слушаю тебя со вниманием, – произнес Надир-шах.
– Муса-Гаджи с Фирузой передавали тебе привет, – сообщил Дервиш-Али.
Эта новость ударила шаха в самое сердце. Он впился глазами в Дервиша-Али и прошипел:
– Повтори, что ты сказал.
– Они даже хотели пригласить тебя на свою свадьбу, да решили, что ты слишком занят грабежами и тебе некогда, – безмятежно продолжал Дервиш-Али.
Палач невольно поднял секиру, готовый опустить ее на шею посла.
– Для них я время найду, – глухо произнес Надир-шах и перевел тяжелый взгляд на палача.
Тот размахнулся, чтобы совершить свое грязное дело, но на него вдруг бросился петух, норовя выклевать палачу глаза.
– Сначала петуха! – заорал Надир. – И зажарьте его на вертеле, чтобы я съел его над трупами новобрачных!
Палач выронил секиру, отбиваясь от храброго петуха, тот бросился бежать, а свита принялась его ловить.
Петух метался по ставке Надир-шаха, ускользая от мечей, сабель и даже стрел. Охрана, мешая друг другу, бросалась на птицу, гремя своими доспехами, но схватить петуха не могла. Обложенный со всех сторон, петух отступал к шатру. Это был шатер шахского гарема. Появившись на шум, евнух злобно замахал руками, увидев приближающуюся явно с недобрыми намерениями толпу. Не заметил он только петуха, который юркнул в шатер.
