Это могло нарушить ход битвы, и Надир решил обезопасить себя от непредсказуемого поворота дел.
– Вышлите им навстречу полк из моего резерва, – велел Надир. – Пусть не подпускают их к Хицибу и разобьют, как только они перейдут реку и начнут подниматься.
Тысячный полк тут же отправился наперерез прибывшему отряду. Но кызылбашей ждала западня.
Это были женщины из Согратля, Ругуджи и других соседних сел. Надев папахи и черкески, они шли колонной со своими ослами, нагрузив их мешками с золой. Золу подбрасывали вверх, чтобы сбить с толку врагов – им казалось, что это клубится пыль под ногами огромного отряда. Скрываясь из виду, женщины возвращались вдоль русла реки, обходили холм и снова появлялись на дороге, которая была видна кызылбашам. Со стороны это походило на бесконечный отряд, спускающийся с гор на помощь защитникам Андалала.
Хитрость удалась. Предупрежденные о приближении врага, женщины скрылись за холмом. А в тыл вражескому полку ударил недавно прибывший отряд гидатлинцев, скрывавшийся до этого в соседней роще. Не успевший опомниться вражеский полк был разгромлен наголову. Спасавшихся бегством добивали женщины. Затем гидатлинцы поспешили на помощь сражающимся в Хицибе братьям.
Не ожидавшие этого, каджары снова попятились назад, и это вместе с потерей отборного полка привело Надир-шаха в неистовство. Чтобы прийти в себя, он применил свое обычное средство – велел отрубить головы нескольким командирам, которые не могли опрокинуть отряды горцев.
Но это мало помогло делу. Близилась ночь, а горцы все еще удерживали свои позиции. Известия из обложенных аулов тоже не радовали шаха: ни один из них так и не был взят.
Отряды своей личной гвардии шах берег для взятия Хунзаха. Но ход сражения в Андалале требовал все новых сил, а кроме гвардии, у него теперь оставался всего десяток запасных полков. Куда девались пятнадцать других полков, Надир-шах не понимал. Не горцы же их перемололи в этом ужасном Андалале?
Когда в битве наступила очередная передышка, Чупалава вызвали в ставку. Когда он явился, там уже был и Муртазали.
– Получено письмо от Сурхай-хана, – сообщил Пир-Мухаммад.
– От Сурхай-хана? – удивился Чупалав.
– Я же говорил, что отец на нашей стороне, – улыбался Муртазали, показывая письмо. – Он прислал верного человека.
– Что пишет почтенный Сурхай-хан? – спросил Чупалав.
– Что Надир хочет нас окружить, – сказал Пир-Мухаммад.
– Он посылает еще три полка на Чох, – добавил Амирасулав.
– Три полка – это немало, – озабоченно произнес Чупалав.
– Это очень много, – согласился Пир-Мухаммад. – Чохцы и так отбиваются из последних сил.
– Надо что-то делать, – сказал Чупалав. – Если шах захватит Чох, нам наши позиции не удержать.
– Чохцы помогали нам в Кумухе, – сказал Муртазали. – И я готов отправиться теперь к ним на помощь.
– Тебе придется тяжело, – сказал Амирасулав.
– Не тяжелее, чем другим, – ответил Муртазали.
– Ему надо дать еще людей, – сказал Чупалав.
– Их и так не хватает, – ответил Муртазали. – Я возьму свой отряд.
– У тебя осталось слишком мало воинов, – убеждал друга Чупалав.
– Но каждый стоит десяти кызылбашей. Мы справимся, – уверял Муртазали. – Войска шаха неповоротливы, а неожиданные атаки превращают их в стадо беззащитных овец.
– И все же мы дадим тебе еще три сотни бойцов, – настаивал Пир-Мухаммад.
– Надир посылает к Чоху свежие войска.
– Но на Хицибской поляне наши держатся из последних сил, – говорил Муртазали. – Там каждый человек на счету.
– Если Надир-шах возьмет Чох, будет еще хуже, – сказал Амирасулав. – Мы как-нибудь выдержим, да и люди продолжают приходить.
– Вот-вот прибудут новые отряды, – сообщил Абаш. – Даже джарцы дали знать, что спешат на помощь.
– А салатавцев с гумбетовцами и койсубулинцами мы сразу направили в Чох, – сообщил Пир-Мухаммад.
– Мы должны выстоять, а тогда и сами за шаха примемся, – сказал Амирасулав.
– Выстоим, – обещал Чупалав. – Неужели мы уступим каким-то разбойникам?
Абаш вспомнил про легкие пушки, взятые трофеями в Аймаки и привезенные в Андалал, которые теперь стояли в Согратле и Чохе.
– Пусть Муртазали возьмет с собой хотя бы половину ядер из тех, что у нас есть, – посоветовал он. – Думаю, чохцы уже истратили свои запасы.
Появился гонец, он сообщил, что тиндалалцы, багвалалцы, чамалалцы и анкратлинцы уже подходят одни за другими.
– Слава Аллаху! – воскликнул Пир-Мухаммад. – Мы становимся все сильнее.
Амирасулав посоветовал Муртазали:
– Еще возьми с собой хотя бы десяток цунтинцев. Это такие меткие охотники, даже ночью не промахнутся.
– Продержимся еще несколько дней, и у нас появится надежда на победу, – сказал Пир-Мухаммад, положив руку на плечо Муртазали. – Да поможет тебе Аллах, сын мой.
Горцы выстояли еще один день. И снова их ждала страшная ночь, когда уносили убитых и уводили раненых.
Женщины уже выплакали все слезы и молча, проклиная кровожадного шаха, делали тяжелую работу, ненавистную им более всего.
Лекари валились с ног от усталости. При всем своем искусстве они не успевали помочь всем, и многие умирали, так и не дождавшись их помощи.
Когда принесли на бурке израненного, залитого кровью Мирзу Калукского, он был без сознания, но все еще прижимал к себе пробитый стрелой чунгур.
– Его можно спасти? – спросил Пир-Мухаммад лекаря.
– Ручаться не могу, – покачал головой лекарь. – Люди говорят, что хотели увести его после первой раны, после второй, но он дрался и дрался. И получил еще пять ранений, пока не упал.
Пир-Мухаммад осторожно вынул из руки Мирзы изрешеченный чунгур, и тот зазвучал своей единственной уцелевшей струной. Мирза вдруг открыл глаза и прошептал:
– Оставьте. Мне с ним легче.
– Мирза, брат мой, – сказал Пир-Мухаммад. – Ты не можешь умереть.
– Я не умру, пока дагестанцы не уничтожат врага, – слегка улыбнулся Мирза, пересиливая боль. – Положите меня так, чтобы я смог это увидеть.
– Мы сделаем так, как ты сказал, – пообещал Пир-Мухаммад.
Утром Мирзу перенесли на крышу и положили под голову папаху, чтобы он мог видеть то, что происходило в Андалале.
Глава 112
А на рассвете Муртазали со своим отрядом отправился к Чоху. К отряду, выступившему на помощь чохцам, присоединилась и жена Чупалава Аминат. Она была одета в мужскую одежду и вооружена саблей. Все эти страшные дни ее терзали мысли о Чупалаве, о детях, норовивших убежать к Хицибу, и о своих родителях, братьях и сестрах, живших в соседнем Чохе.
