Однако в столь истощенном состоянии войска его пребывают, ибо ныне в съестных припасах в персидском лагере тяжкий голод продолжается, что не токмо живых лошадей персияне к пропитанию своему убивать принуждены, но и мертвых от крайней алчности есть, как я чаяно слышал, не спускают. А харчевые вещи, то есть лук, пшено и масло коровье, выше прежней неумеренности вздорожали, ибо ниоткуда в войско привоза нет. Сим неудобностям и высшие люди подвергаются, прочие же знатные с золотыми кинжалами, не стыдясь, нищенским образом ночью по молотьбам хлебов побираются, рады последний избыток с себя продать, да и купцов не сыскивается. Одним словом, в неслыханном изнеможении персидское войско находится, из которого выберется ли третья доля конницы, – сумневаюсь. А остальные все пеши и, бродя по горам, весьма расслаблены и изнеможенны суть. И хотя первые, сиречь конные, пред ними в пути выгодность имеют, но в голодном содержании равенство несут, почему из обоего состояния от истощения и от изнуряемой тягости всегда немало помирает. И уже ото всех напастных приключений и от набегов чрез минувшее лето до 10 тыс. урон исчисляется и ныне налицо от 25 и в силу до 28 тыс. чел. обретается, из которых ежели хворых, летами обремененных и увечных вынуть, может быть, большая половина годных останется».
Глава 127
Зимой следующего года Надир-шах предпринял еще одну вылазку, надеясь разорить несколько кумыкских сел под предлогом, что они дают приют бегущим от Надира людям, а ему самому ни воинов, ни провианта не присылают. Однако кумыки заранее отправляли свои припасы в горы и, надеясь на русскую помощь, сообщали в Кизляр, что скорее сами погибнут, но на службу к шаху не пойдут и ничего ему не дадут.
Мало чего добившись и получив сведения, что из Кизляра высланы достаточные против него силы, Надир ретировался в Дербент. Воспользовавшись сложившимся положением, Тарковский шамхал Хасбулат окончательно отложился от Надир-шаха, а затем вместе с сыном Адиль-Гиреем принял присягу на подданство России.
Уже не надеясь подчинить Дагестан силой, шах пустил в ход золото, но подкупить ни простых горцев, ни владетелей не удалось.
Сурхай-хан жил с женой в Дербенте, все еще числясь пленником Надир-шаха. Он скучал по родине и сыну, но просить шаха отпустить его не позволяла гордость. Однако жена его нашла возможность встретиться с женой Надир-шаха, которая вошла в ее положение и выхлопотала у мужа освобождение Сурхай-хану. Питая невольное уважение к хану и его сыновьям как к достойным противникам и надеясь сохранить хотя бы видимость того, что Кази-Кумухское ханство остается в подданстве Персии, Надир-шах позволил старому Сурхаю отправиться куда он пожелает.
Хан с женой вернулся в Кумух. Там теперь правил его сын Мухаммад, ни о каком персидском подданстве не помышлявший, а, напротив, строивший планы вернуть в свое владение Шемаху. Сурхай-хан не стал вмешиваться в его правление, отошел от дел и спокойно жил в своем имении. Через пять лет он умер и был похоронен на ханском кладбище рядом со своим славным сыном Муртазали.
Персидское войско таяло на глазах. Голод и болезни привели его в полнейший упадок. Отряды горцев непрерывно нападали на Иран-хараб, мстя за причиненные их народам страдания. Многие сарбазы сами сбегали из лагеря, где их не ожидало ничего, кроме бесславной смерти.
Осознав, наконец, бессмысленность такого положения и смертельную опасность, нависшую над остатками его войска, Надир-шах искал только повода, чтобы покинуть Дагестан. Повод скоро нашелся – Турция объявила Персии войну и усиленно к ней готовилась, надеясь отнять утраченные владения у ослабевшего персидского льва. Надир-шаху доносили, что султан скапливает на границах свои войска. А сверх того, наместник Надира в Персии, его сын Насрулла-мирза сообщал из Хорасана, что хивинцы и бухарцы взбунтовались, вырезали стоявшие там персидские гарнизоны и собираются напасть на Персию. Да и в самой Персии стало неспокойно, повсюду слышался ропот, а в Ширване вспыхнуло новое большое восстание.
Зимой 1743 года Надир-шах с жалкими остатками своего воинства покинул пределы Дагестана. Имущество свое он отправил вперед: золото и драгоценности на двадцати верблюдах было вывезено в Мугань, где шах намеревался устроить свою новую ставку, а остальное было послано в Келат.
В Дербенте был оставлен большой отряд во главе с Кани-ханом. Ему же было поручено начальство над Дагестаном, хотя власть Кани-хана распространялась не далее окрестностей Дербента.
Уход Надира можно было бы счесть за бегство, если бы его воинство имело силы бежать. Холод, бескормица и падеж лошадей довели до того, что даже важные чиновники вынуждены были тащиться пешком.
У Надир-шаха едва хватало сил, чтобы отбиваться от нападавших повстанцев, и весь путь его был устлан трупами людей и животных.
Глава 128
Бесславное возвращение Надир-шаха никого в Персии не обрадовало. Теперь шах собирался воевать с турками, а это требовало новых денег и новых войск. Шах снова потребовал выплатить прощенные им прежде подати и обложил население новыми. Население восставало, но изголодавшиеся сарбазы выколачивали из народа деньги самыми изощренными способами. Кто не платил, мог быть убит, а если у него оказывались маленькие дети, их продавали на невольничьих рынках. Теперь персы мечтали лишь об одном – свергнуть своего мучителя с шахского трона, тем более что все знали – Надир владел им не по праву.
И тут на сцену явился тот, в котором народ желал видеть своего избавителя. Это был Сам-мирза, выдававший себя за сына убитого еще афганцами шаха Гусейна, якобы чудом тогда спасшегося. Объявив себя законным наследником персидского трона, Сам-мирза привлек к себе множество сочувствующих. То, что годами раньше один Сам-мирза уже являлся народу и был казнен сыном Надир-шаха Насрулла-мирзой, никого не смущало. Новый Сам-мирза разделял чаяния народа и обещал свергнуть деспота с престола. Не останавливало народ и то, что этот Сам-мирза тоже уже появлялся на политической арене и был схвачен братом шаха Ибрагим-ханом. Тогда Сам-мирза был уличен как самозванец, лишен носа и в таком виде отпущен. И вот теперь он снова вернулся, чтобы свергнуть самого Надир-шаха. Единомышленников нашлось много, и скоро уже Сам-мирза взволновал весь Азербайджан. Этим воспользовался и сын Сурхай-хана Мухаммад. Явившись с ополченцами из Дагестана и объединившись с восставшим, он разгромил Ширванского беглербега Гайдар-хана и захватил Шемаху. Затем они с Сам-мирзой осадили Шабран, взорвали стену и овладели крепостью. Гарнизон крепости и начальник его были убиты. На оставшейся от него дочери Мухаммад женился. Позже она родила ему сына, названного в честь деда Сурхай-ханом.
Турецкий султан, который воевал с Надиром, открыто поддерживал врагов шаха и рассылал письма в поддержку Сам-мирзы как законного наследника персидского престола.
Восставшие продолжали делать успехи, занимая город за городом, пока Надир-шах, занятый войной с Турцией,
