– Ты сохранил мне жизнь, теперь я твой должник…
– Я тебя пощадил по своей воле, – сказал Муса-Гаджи. – А что с тобой сделают джарцы, многие из которых потеряли свои семьи из-за таких, как ты,
– одному Аллаху известно.
– Что же мне делать? – растерянно спрашивал Ширали.
– То, что подскажет твоя совесть, – сказал Муса-Гаджи. – Но если я, Муса-Гаджи из Андалала, встречу тебя в бою – берегись!
– Я не стану драться с врагами шаха и его брата, – пообещал Ширали.
– Тогда подумай, как помочь тем, кто будет драться с каджарами, – сказал Муса-Гаджи.
Он привязал уздечку коня убитого охотника к своему седлу и поскакал прочь.
– А хану скажи, что не ты меня упустил, а что меня растерзали леопарды, – кричал он, удаляясь. – Как и того, что был с тобой. Пусть Ибрагим придет посмотрит, если не боится.
Проводив взглядом Мусу-Гаджи, Ширали собрал оружие и нехотя двинулся к ханскому лагерю.
Когда Ибрагим-хану доложили о случившемся, он пришел в ярость. Ширали получил сто ударов палкой и был сослан чистить ханские конюшни.
Мучимый желанием наказать всех и вся, Ибрагим-хан велел готовиться к выступлению на Джар и Дагестан. Но оказалось, что перейти Куру невозможно – слишком тяжелы были пушки, громоздок обоз, и даже закованная в латы кавалерия тонула в мутных водах широкой реки. Тогда было приказано строить крепкий мост, а пока были посланы курьеры поторопить войска, тянувшиеся к ставке Ибрагим-хана из Грузии, Карабаха и других провинций.
Глава 16
Чупалав не находил себе места. Пошел уже второй день, а Муса-Гаджи не возвращался. Чупалав тяжело вздыхал, представляя, что скажут люди, когда узнают, что следом за Мусой-Гаджи пропал и он сам. Но выбирать не приходилось. Чупалав как следует вооружился и пошел седлать своего коня.
Однако отправиться по следам своего друга Чупалаву не довелось. Он уже вскочил в седло, когда вдалеке запылали сигнальные костры, а затем примчались дозорные с известием, что на них движутся войска Ибрагим-хана.
Горцы заняли позиции, приготовившись вступить в сражение. Но оказалось, что приближался лишь небольшой отряд. Каджары остановились на расстоянии двух полетов стрелы и выслали вперед троих человек. Один из них имел важный вид, двое других размахивали копьями со значками Ибрагим-хана и кричали:
– Посол едет! Внимание! Посол от великого хана! Внимание!
Скоро стало известно, что Ибрагим-хан прислал восставшим ультиматум. Вожди горцев подозревали, что ничего хорошего от хана ждать не приходится. Но они, как и Ибрагим-хан, хотели выиграть время. Из Дагестана прибывали все новые силы, и поток этот с каждым днем усиливался. Особенно здесь ждали заклятого врага Надир-шаха – Сурхай-хана Кази-Кумухского с его знаменитыми сыновьями.
Ставка руководителей восстания находилась в Закатальской крепости, рядом с Джарами. Туда и съехались представители Джаро-Белоканских обществ с их признанными вождями Ибрагимом-Диванэ и Халилом. Обсудить грозное послание хана позвали и Чупалава, который успел заслужить всеобщее уважение и считался представителем сильного Андалалского общества.
Вожди собрались под огромной чинарой, ей было больше четырех веков, и она многое повидала за свои долгие годы. Не явился лишь владетель Каха и Каника. Как оказалось, он, как и главы обществ, еще раньше получил приглашение от Ибрагим-хана встать на его сторону. Но все, кроме него, решительно отвергли гнусное предложение врага, сулившего за предательство великие почести и щедрые награды.
Кроме приказа о повиновении и «присоединении к стремени повелителя», в ультиматуме Ибрагим-хана содержалось требование приготовить для его войск провиант, девушек для воинов и фураж для коней.
Когда унизительный ультиматум был оглашен полностью, Халил заключил:
– Наглость Ибрагим-хана превосходит свирепость его проклятого брата.
– Этот презренный каджар возомнил, что ему удастся нас запугать, – процедил сквозь густую бороду Ибрагим-Диванэ.
– Нападем первыми! – предлагали предводители.
– Тогда и остальные, в тылу у хана, поднимутся!
– А что они смогут? – сомневались другие.
– К Ибрагим-хану войска со всех сторон подходят.
– Надо заманить его в горы, – предложил Чупалав. – А там – как Аллаху будет угодно, победим или погибнем.
– На равнине нам с этим войском не справиться, – согласился Ибрагим-Диванэ. – А здесь у нас и крепости, и башни. Пусть попробует взять.
– Главное – наши ущелья, – добавил Халил. – На крупного зверя надо ставить надежный капкан. Верно Чупалав говорит: завлечь и раздавить.
– А села? Мы их с таким трудом восстановили, – говорили горцы.
– Без боя не отдадим.
– Мы будем драться за каждый камень, за каждый дом, – говорил Ибрагим-Диванэ. – Измотаем хваленых кызылбашей, а когда они решат, что дело сделано, заставим Ибрагим-хана горько пожалеть о том, что он посмел поднять глаза на наши горы.
– Едут! – донеслось вдруг издали.
Все обернулись на крик и увидели, что со стороны хребта к ним приближается большой отряд. Его возглавлял статный воин в расшитой серебром черкеске и с дорогим оружием.
Его панцирь и щит были приторочены к бурке позади седла.
– Муртазали, сын Сурхай-хана! – узнал Чупалав.
– Салам алейкум! – приветствовали славного храбреца предводители.
– С приездом, Муртазали!
– Ва алейкум салам! – отвечал Муртазали, спешиваясь.
– Как здоровье твоего отца? – уважительно спрашивали предводители.
– Что слышно в горах?
– У нас все, слава Аллаху, хорошо, – отвечал Муртазали, почтительно здороваясь с предводителями. – А у вас, я слышал, неспокойно.
– Этому безумцу Ибрагим-хану не дают покоя наши свободные горы, – сказал Халил.
– Значит, пора поставить его на место, – ответил Муртазали. – Отец остался в Кумухе. Он и главы обществ решили перекрыть врагу дороги и укрепить аулы, если вдруг Ибрагим-хан сумеет прорваться или к нему пойдет помощь из Дербента, куда тоже пришел приказ выступать.
– На этот раз кызылбашам не поздоровится, – пообещал Чупалав.
– Сколько воинов ты привел? – спросил Ибрагим-Диванэ.
