Сен-Жермен тем временем снова принялся за чиновников казначейства, чтобы найти лучший в мире бриллиант.
В том, что камень будет найден, Надир не сомневался. Печалило его лишь то, что не удалось вытащить столб, исполнявший заветные желания. Много было снесено голов, но дело так и не продвинулось. Столб сидел слишком крепко, будто рос из самой сердцевины земли.
Астрологи и придворные не советовали повелителю покидать дворец – звезды расположились неблагоприятно, да и в Дели было неспокойно. Надругательство над святыней, насмешки над древними индийскими божествами, казни без разбору и лихоимство вояк Надир-шаха, не желавших платить за понравившиеся им товары, возмущали жителей. Надир-шах это знал, но воинов не наказывал. Зревший в городе бунт был ему только на руку, потому что он обещал Мухаммад-шаху не разорять город. Был даже оглашен высочайший приказ, чтобы никто не смел притеснять делийцев. Нарушившим повеление грозило отсечение головы, как и их командирам. Но если бы вспыхнуло восстание, тогда дело другое. Тогда бы Надир-шах не смог удержать своих воинов от расправы над бунтарями и захвата их имущества.
А пока, оставив в покое упрямый столб, шах решил исполнить заветное желание иначе. Он отправился в сокровищницу, взяв с собой Фирузу. Надир был уверен, что ни одна девушка не устоит перед драгоценностями, которые ослепили даже его самого.
Когда Надир-шах вошел в сокровищницу, Сен-Жермен приветствовал его глубоким поклоном и взмахом шляпы.
– Ваше величество!
– Нашел? – осведомился шах.
– Это оказалось труднее, чем я предполагал, ваше величество, – ответил Сен-Жермен.
– Поторопись, – недовольно произнес Надир-шах. – Я не могу оставаться в Индии слишком долго. На свете еще остались страны, на которые я желаю наложить свое клеймо.
– Клянусь вам, сир, скоро венец вселенной будет в руках того, кто единственный достоин им обладать, – снова поклонился Сен-Жермен.
Надир-шах подал знак визирю, тот кивнул своим подчиненным, и двери сокровищницы снова открылись.
Первым появился Лала-баши.
– Мой повелитель!
Он упал в ноги Надиру, коснулся рукою ковра, на котором стоял шах, и только затем поднялся и прокричал своим тонким голосом:
– Звезда Кавказа и украшение гарема великого падишаха!
После чего в окружении рабынь вошла Фируза, укрытая златотканой чадрой.
– Мой талисман! – улыбнулся шах. – Твоя печаль ранит мне сердце, но твоя улыбка сделает меня счастливейшим из людей.
Фируза молчала, стараясь не смотреть на ненавистного Надира, но под чадрой никто не видел, рада она или печальна.
– Я слышал, тебе не понравились присланные подарки, – улыбался Надир. – Здесь ты сама можешь выбрать все, что пожелаешь.
Только теперь Фируза подняла глаза и замерла от изумления. Она оказалась в окружении сокровищ, перед которыми бледнели легенды о пещере Алладина.
Шах кивнул Сен-Жермену, и тот принялся демонстрировать Фирузе драгоценные украшения, которые не могли не понравиться даже царственным особам.
Щедрость Надира имела и другие причины. Все, что имели его жены и наложницы, оставалось в его руках. Если кто-то умирал или покидал гарем по другой причине, все драгоценности возвращались к владыке гарема.
Француз заливался соловьем, превознося красоту бесценных колец, браслетов, перстней, диадем, колье, ожерелий, брошей, подвесок, серег, заколок, пряжек и поясов. Они и в самом деле поражали красотой воображение и притягивали взоры своим магическим очарованием. Но Фируза чувствовала, что стоит ей потянуться хотя бы за одной из этих драгоценностей, и все кончится, ее хранимый в сердце мир рухнет, и сама она из горянки Фирузы, тоскующей о родине и любимом, пылающей жаждой мести, превратится в Азру – звезду гарема и покорную рабыню великого Надир-шаха.
– Уверяю вас, мадемуазель, – продолжал искушать ее Сен-Жермен, – таких украшений не носит даже французская королева.
– А русская императрица? – вдруг спросил Надир.
– Она сказочно богата, ваше величество, – ответил Сен-Жермен. – Я имел счастье видеть ее на троне. Но таких великолепных камней, как здесь, я не заметил даже в ее короне.
Фируза едва себя сдерживала, но ей казалось, что здесь должно быть еще что-то, что могло бы ей пригодиться. И она медленно пошла вдоль сундуков, разглядывая сокровищницу.
– Мадемуазель, – продолжал Сен-Жермен, сопровождая даму на почтительном расстоянии. – Позвольте обратить ваше внимание на эти потрясающие изумруды…
Француз открывал сундук за сундуком, доставал лучшие драгоценные камни, расписывал их чистоту, прозрачность и блеск. Изумруды, рубины, алмазы, сапфиры, топазы, гранаты, турмалины струились в его руках нескончаемым сверкающим потоком. Но Фируза искала другое.
– Бери же, – настаивал шах, следовавший за девушкой и Сен-Жерменом. – Твоя любовь все равно стоит больше.
Фируза рассеянно смотрела по сторонам, не находя желаемого, когда перед шахом склонился казначей:
– Мы осмотрели все казнохранилища, – сообщил он. – Но в одной сокровищнице они сделали несколько комнат из порфира и повесили крепкий замок, а ключа к нему не принесли.
Надир-шах гневно покосился на визиря:
– Отправляйся к Мухаммад-шаху и принеси ключ.
И пока Сен-Жермен искушал Фирузу все новыми сокровищами, явился посланец Мухаммад-шаха со связкой ключей. Поцеловав ковер у ног Надир-шаха, он сообщил:
– Мухаммад-шах имеет счастье передать вашему величеству: «Я никоим образом не поскуплюсь жизнью и имуществом для счастливого государя. Имеется одна сокровищница, в которой из поколения в поколение хранятся наши женские платья, украшенные драгоценными камнями. Если справедливое шахиншахское решение остановится на том, чтобы вынести их, я прошу вас приказать нескольким своим личным ходжам при конфискации навьючивать их таким образом, чтобы взгляд посторонних людей не падал на них, дабы оградить нас от позора, унижения и бесчестья».
– Откройте! – велел Надир-шах, надеясь что наряды шахинь не оставят равнодушной и горянку.
Они и в самом деле были изумительно красивы, но Фируза не стала ничего брать. Раздосадованный Надир-шах велел запереть гардероб, а ключи отослать обратно.
Фируза пошла дальше и вдруг увидела то, что ей было нужно – небольшой кинжал. Своим великолепным убранством он больше походил на женское украшение, чем на оружие. Но клинок, наполовину вынутый из ножен, красноречиво свидетельствовал, что он мог быть использован и по своему истинному назначению. Взять кинжал под столькими взглядами Фируза не решалась и сделала вид, что ей понравился браслет, покрытый замысловатым узором из бирюзы и самоцветов.
