Глава 66
Известие о том, что Надир-шах собирается навестить свой гарем в новом дворце, привело евнуха Лала-баши в ужас. Посыльный сообщил ему также, что повелитель желает уединиться с Фирузой, она должна быть готова к его визиту так, как никогда раньше.
– Как никогда раньше! – повторял Лала-баши в холодном поту. – Эта своенравная дикарка, которую давно следовало удавить! Или позволить ему, многоопытному Лала-баши, вышколить ее своими способами!
Что будет, если Фируза не перестанет упрямиться, если хоть чем-то огорчит великого падишаха, Лала-баши не решался даже представить. Ему легче было самому расстаться с жизнью, утопиться в море, чем ждать, когда за него примутся шахские насакчи со своими палками и скребницами…
В отчаянии Лала-баши бросился к Фирузе, умоляя ее не упрямиться, уступить великому падишаху и не обращать его гнев на несчастного евнуха, который столько о ней заботился. Но Фируза не удостоила его ответом, она даже не оторвалась от окна, откуда смотрела на родные горы.
Призывая кары на голову строптивицы и милость всевышнего к несчастному евнуху, Лала-баши отправился в чайхану, чтобы хоть на время забыться в пьянящем дыме кальяна.
– Что вас так печалит, мой господин? – участливо спросил чайханщик, раскуривая для евнуха кальян.
Лала-баши затянулся сладковатым дымом и, позабыв об осторожности, выложил чайханщику все свои опасения.
– Вашей беде легко помочь, – улыбнулся чайханщик.
– О несчастный! – воскликнул Лала-баши, отрываясь от мундштука. – Понимаешь ли ты, что говоришь? Эта несносная девчонка портит мне весь гарем. Другие только и делают, что украшают себя нарядами и драгоценностями, красят хной руки и ноги, переводят горы басмы, сурьмы, румян, белил и редчайших благовоний, нежатся в хамамах, умащивают свои тела драгоценными бальзамами и колотят служанок за каждый неверный завиток своих волос. Они наслаждаются кальянами с тончайшими ароматами, пьют нежное вино и играют в такие игры, что евнух и тот сделается обычным мужчиной. А как они умеют ласкать свои лютни, какие песни поют – даже у меня в душе будто розы расцветают. А эта строптивица только сплетает и расплетает свою косу, будто в гареме больше нечего делать!
На это чайханщик понятливо кивал и заверял главного евнуха:
– Мне доводилось усмирять и не таких непокорных кобылиц.
– Я наполню золотом твой тюрбан, если ты говоришь правду, – схватил его за плечи Лала-баши.
– Доверьтесь мне, мой господин, – отвечал чайханщик, – и ваша упрямица сделается нежнее шелка и покорнее ручной лани.
– Говори же! – торопил его Лала-баши, вкладывая ему в руки горсть золотых монет. – Пусть это будет задатком!
– Я приготовлю волшебное средство, а вы вольете его в лимонную воду, которую пьет эта непокорная красавица, – сказал чайханщик, пряча золото.
– Я сам знаю множество таких средств, – усомнился Лала-баши. – Но они действуют лишь некоторое время, и нрав от этого не меняется.
– Это особое средство, – убеждал его чайханщик. – Меня научили этому в гареме, где я раньше служил.
– А если не поможет? – все еще не верил Лала-баши.
– Ручаюсь свой головой, – отвечал чайханщик. – Но средство это стоит дорого.
Лала-баши дал ему еще золота и в придачу свое кольцо с огромным изумрудом.
– Этого хватит?
– Вполне, – кивнул чайханщик, пряча сокровища. – А теперь спокойно курите кальян, пока я не вернусь. Этот колдун живет не близко и всего боится. Но думаю, что через пару часов волшебное зелье будет у вас.
Чайханщик явился даже раньше, чем обещал. Но был он вовсе не у загадочного колдуна, а ходил к своему тайнику под старым грушевым деревом у Дербентской стены. Там он прятал свои деньги, и теперь его тайник значительно пополнился.
Средство, которое получил от чайханщика Лала-баши, заключалось в небольшом хрустальном сосуде, оправленном в серебро. Его чайханщик берег для особых случаев. Это был раствор лучшего опиума, смешанный с неизвестными самому чайханщику веществами, которые как он слышал, привозились из далекого Йемена. Предание гласило, что именно таким средством царица Савская покоряла великих владык.
– Только не наливайте больше, чем нужно, – наставлял евнуха чайханщик. – Это слишком сильное средство. Достаточно накапать немного в кувшин с лимонной водой – и ваша красавица полюбит кого угодно.
Исполненный надежд, Лала-баши спрятал сосуд в складках своего халата и поспешил в гарем. Велев принести кувшин с лимонной водой, он дрожащими руками плеснул в него немного зелья. Затем добавил для верности еще столько же. Дождавшись, когда служанки начнут разносить невольницам ужин, он заменил стоявший на подносе кувшин своим и велел отнести все это Фирузе. Опасаясь, как бы служанки чего не перепутали, он проследил за тем, чтобы кувшин с лимонной водой был доставлен туда, куда следовало. И лишь затем облегченно вздохнул и прилег на тахту, ожидая прибытия священной особы шаха. Когда ему сообщили, что визит назначен на полночь, Лала-баши и вовсе повеселел. И даже лично сообщил Фирузе, что высочайшее посещение вот-вот состоится.
Фируза на это ничего не ответила. Она почувствовала, что настал час, которого она так боялась и все же ждала. Слухи распространялись быстро, особенно в гареме. И Фируза уже знала, что Надир-шах начал новую войну с горцами. Бежать из гарема не было никакой возможности. Она надеялась, что Муса-Гаджи найдет способ ее спасти, но не похоже было, чтобы это ему удалось. Иногда она слышала рев слона, и это казалось ей признаком того, что Муса-Гаджи где-то рядом. Но дни шли за днями, а вестей от него нет было. Было только его кольцо, гревшее исстрадавшуюся девичью душу. И кинжал, который не в силах был ее защитить, но мог отнять жизнь у того, кто надругался над ее родиной. Фируза молила Аллаха, чтобы он спас ее от ненавистного шаха, чтобы помог Мусе-Гаджи, который, она знала, не пожалеет ради нее жизни, и чтобы направил ее кинжал в сердце Надира, если тот вздумает овладеть ею силой.
От волнения у нее пересохло в горле, и она ничего не ела, а только пила прохладную лимонную воду.
Глава 67
Подкоп Мусы-Гаджи дотянулся уже до стены гарема. Теперь следовало быть особенно осторожным, чтобы его не услышали стражники и подвести подкоп именно туда, где были покои Фирузы. Ширали убеждал его поспешить. На базаре в тот день была суета. Шахские слуги скупали лучшие сладости, шали и изящные вещицы, которые обычно дарят женщинам. Поговаривали, что Надир-шах собирается навестить свой новый дворец, куда недавно перебрался его гарем.
Муса-Гаджи, руки которого были изранены острыми ракушками, копал с удвоенной силой, помогая себе киркой и кинжалом. Когда он миновал фундамент гарема, его сменил Ширали. Им оставалось совсем немного, но тут послышались трубы и литавры приближающейся свиты Надир-шаха.
Факелы осветили ночь. Открылись высокие ворота, и падишах въехал в свой новый дворец. Лала-баши пал ниц перед владыкой, который в эту ночь мог решить его судьбу. Лала-баши трепетал от страха и все же надеялся… Средство, стоившее немалых денег, должно было подействовать.
