– Я посылал проверить там дорогу, и мне сказали, что если она и есть, то идет по воздуху.
– Мне тоже теперь так кажется, – улыбнулся Шамиль.
– Но что было делать, когда вы уничтожили прежние дороги так, будто их никогда и не было.
– Это не я, – замотал головой Ахбердилав.
– Это Сурхай.
– Тогда все понятно, – кивнул Шамиль.
– Он из тех, кто перейдет мост и унесет его с собой.
– А если надо – новый построит, – согласился Ахбердилав.
– Он здесь? – спросил Шамиль.
– В Буртунае. Там, оказывается, тоже дороги есть.
– Были, – поправил Юнус.
– Сурхай свое дело знает.
– Еще как! – согласился Ахбердилав.
– А эти люди, которых он привел со своим отрядом? Винтовку в руках держать не умеют, зато киркой работают за десятерых!
– Ополченцы? – спросил Шамиль.
– Рабы, – сказал Ахбердилав, но тут же поправился.
– Бывшие.
– Забудь это слово, – сказал Шамиль.
– По своей воле люди рабами не бывают.
– Видно, раньше им приходилось работать, как ишакам, – не мог остановиться Ахбердилав.
– Видели бы вы, что они вытворяли. Вырвут из скалы камень и швыряют его вниз так, будто на голову своим бывшим владельцам.
– Они ушли с Сурхаем? – спросил Шамиль.
– Еле уговорил его оставить человек десять, – сказал Ахбердилав.
– Аргвани – и так крепость, я столько тут сделал, а они еще укрепляют.
– А жители аула? – спросил Шамиль.
– Ушли?
– Кто-то ушел, кто-то остался, – рассказывал Ахбердилав.
– Мужчины почти все остались. Кому хочется оставлять родное гнездо.
– Здесь нужны хорошие воины, – сказал Шамиль.
– Стариков, детей и больных я отправил вместе с женщинами, – сказал Ахбердилав.
– А остальные… Я не позавидую тем, кто встретится с ними в бою. Аргвани даже Хромой Тимур со своей ордой целую неделю не мог его взять. А тогда аул был намного меньше.
– И у Тимура не было пушек, – напомнил Шамиль.
– Как они дотащат сюда пушки? – сомневался Ахбердилав.
– Да они и сами сюда вряд ли дойдут.
– Для них же было бы лучше оставаться в своих домах, – сказал Шамиль, – и не трогать чужие.
– Поедем в аул, – предложил Ахбердилав.
– Там для всех места хватит.
– Я оставлю у тебя часть своих людей, – сказал Шамиль.
– А с остальными пойду в Буртунай.
– Понятно, – сказал Ахбердилав.
– Я слышал, что этот Граббе все же выступил против нас.
– Наверное, наши горы облиты золотом, что царь не жалеет ни денег, ни людей, чтобы захватить их, – покачал головой Шамиль.
– Жаль, горцы этого не знают, – горько улыбнулся Ахбердилав.
– Они даже не знают, смогут ли прокормить свои семьи до нового урожая.
К вечеру отряд Шамиля вошел в Аргвани.
В ауле продолжались работы. Люди разбирали старые дома и перегораживали завалами узкие улочки. Но этим дело не ограничивалось. Из одного дома в другой пробивались скрытые ходы, а в тайниках пряталось готовое к бою оружие.
Ахбердилав придумал и кое-что новое. Из-под некоторых крыш были вынуты опорные столбы и по нескольку потолочных балок. С виду это были обычные плоские крыши, служившие террасой следующему дому, но готовы были обрушиться, как только на них кто-нибудь ступит. На крутых улочках завалы были устроены так, чтобы обрушиться и покатиться вниз, если из под-них выдернуть опору – короткое бревно, к которому была привязана скрытая между камнями веревка.
На площади перед мечетью ходили по кругу волы, вращая большие жернова, в которых перемалывалось то, что нужно для пороха. Рядом точили сабли и кинжалы, а в кузне отливали пули, пуская в дело и свинец, и медь.
Прибывших с Шамилем мюридов и ополченцев тепло встретили, разобрали по домам и накормили. Сам Шамиль ночевал у наиба Абакара Аргванинского, кадия аула, предоставившего в распоряжение имама свой большой дом. Это был человек, беззаветно преданный шариату, свидетель принесения присяги всем трем имамам.
После вечерней молитвы, на которую собралось так много людей, что не всем в мечети хватило места, Шамиль обратился к людям:
– Братья! Аллах послал нам новое испытание, и мы примем его, как подобает настоящим мужчинам. Аргвани давно прославился своей стойкостью, и не мне учить вас, как нужно защищать родную землю. Скажу вам только одно: любите свободу, как мать родную, и жизнь ваша будет вечно прекрасной. Пусть золото и богатство вас не манят. Боритесь за свободу, защищайте ее. Без нее для нас, бедных горцев, нет жизни.
На рассвете заметно уменьшившийся отряд Шамиля выступил дальше. Проводники вели его к вершинам хребта по только им известной дороге. Это была даже не дорога, а каменистая тропа, и показывалась она лишь тогда, когда проводники убирали камень или отодвигали валун. Разглядеть дорогу впереди было невозможно, а позади отряда она снова исчезала стараниями тех же проводников. Иногда тропа вовсе обрывалась, и в таких местах приходилось пробираться по вбитым в скалу бревнам.
Через час пути Аргвани все еще был поблизости, но теперь, сверху, он был виден, как на ладони. Шамиль разглядывал подступы к Аргвани, прикидывая, где бы его еще стоило укрепить. И у него сжалось сердце, когда он представил себе, во что превратится этот древний красивый аул с его цветущими садами и зеленеющими террасными полями, если Граббе удастся его захватить.
Когда они добрались до перевала, на вершинах Салатау еще лежал снег.
Здесь Шамиля встретил Муртазали Оротинский, который занимал перевал с сотней регулярной пехоты и салатавскими ополченцами. По сведениям, имевшимся у Муртазали, Граббе уже стоял недалеко от Теренгульского ущелья, и к нему двигалось еще два батальона из Шуры.
Шамиль поспешил к Буртунаю, который был занят пехотой под командой Сурхая, а на подступах к аулу стояла кавалерия Али-бека. Дорог не оказалось и на другой стороне хребта, чувствовалось, что Сурхай и здесь приложил свои старания. Но проводники, посланные Муртазали, помогли отряду Шамиля спуститься по отлогому склону хребта. Это оказалось не легче, чем подниматься на него. Кони скользили по мелким камешкам, приседали на задние ноги, грозили подмять под себя седоков, и людям приходилось спешиваться. Но все же Шамиль успел к Буртунаю раньше, чем два батальона апшеронцев пришли в расположение отряда Граббе.
