Тем временем саперы рвали порохом утесы и высекали в скалах дорогу, по которой отряд должен был спуститься к южной подошве хребта.
Граббе торопил строителей. После Ганнибала он успел представить себя и в образе Суворова, тоже переходившего Альпы и сказавшего затем: «Где олень прошел, там и русский солдат пройдет». Граббе находил много общего в своем походе с Итальянским походом Суворова. То же отсутствие карт и тот же каменный мешок, из которого Суворов с таким трудом выбрался, зато получил затем звание генералиссимуса. О том, что к концу похода его генералы ходили оборванными и в дырявых сапогах, а после триумфального возвращения Суворова ждала опала, Граббе старался не думать. Ему не терпелось явить миру свои великие подвиги, увенчать которые, по замыслу Граббе, должен был поверженный Шамиль.
– А уж государь на награды не поскупится, – уповал Граббе.
– Если, конечно, Чернышев не помешает из зависти.
Каждый день отряд недосчитывался нескольких человек. Разведка облазила все вокруг и никого не нашла. Но выстрелы продолжали звучать ниоткуда, будто сами камни стреляли в немирном Гумбете. Пули настигали то саперов, делавших дорогу, то фуражиров, кормивших лошадей, то жандармского ротмистра, игравшего в карты с подчиненным. А то вдруг сама собой съехала с колодок и опрокинулась в пропасть телега с зарядным ящиком и прочими артиллерийскими припасами. Да еще по ночам представала тревожная картина: на ближних и дальних высотах горели сигнальные костры, возвещая всему Гумбету о непрошеных гостях.
Оставаться на перевале было невыгодно и опасно. Войска мерзли, потому что негде было взять дров и нечем было согреться, кроме спирта. А неуловимые снайперы не давали покоя ни днем, ни ночью. Граббе решил перенести часть лагеря ниже, на широкий уступ хребта, до которого уже была пробита дорога. Но перед спуском командующий счел полезным развлечь войска назидательным примером в виде шпицрутенов.
Когда послали за Аркадием, оказалось, что пещера пуста, а часовой лежал внизу, на остром выступе скалы, с разбитой головой.
– Тут дело нечисто, – сказал генерал Пантелеев, когда узнал о случившемся.
– Пустое, – отмахнулся Граббе.
– Один сорвался, другой сбежал.
– Похоже на то, – поддержал командующего Траскин, радуясь про себя, что наконец-то избавился от невольного участника своих финансовых манипуляций.
– Небось, пьян был, покойник, – добавил Попов, который тоже втайне испытывал облегчение.
Остальные держали свое мнение при себе, потому что оно противоречило мнению начальства. Граббе и сам чувствовал, что не все так просто, но не хотел омрачать вступление в Гумбет тревожными предвестиями. Вместе этого он отдал приказ о немедленной передислокации.
Вокруг запели горны, и отряд двинулся во владения Шамиля. Сначала вниз сошла пехота, затем спустили артиллерию. Прочие тяжести и обоз оставались пока на перевале. В ожидании, когда будет разработана дорога дальше, на уступе было решено построить укрепление. Граббе назвал его «Удачным» в ознаменование благополучного перехода через хребет.
Глава 71
Отойдя от перевала, Муртазали занял высоты на одном из отрогов главного хребта. Вдоль скатов этого отрога, считал наиб, неминуемо должен был двинуться Граббе, чтобы выйти к Аргвани. Здесь были припасены кучи камней, чтобы скатывать их на неприятеля, и устроены позиции для стрельбы.
Ночью мюриды услышали условный свист, откликнулись, а затем из темноты появился Айдемир. Он был известный канатоходец, но не всем было известно, что он еще и один из лучших разведчиков Шамиля. Айдемир явился не один, с ним был Аркадий.
– Кунак мой, – объяснил Айдемир.
– Помогал генерала на перевал завлечь.
– А сюда зачем пришел? – спросил Муртазали.
– Они его в зиндан посадили, – объяснял Айдемир, – когда дорог не оказалось.
– Смотри, – предупредил Муртазали.
– Как бы он тебя самого не обманул.
Говорили по-аварски, но Аркадий кое-что понял. По крайней мере, то, что здесь ему будет лучше, чем под шпицрутенами.
– Они его казнить хотели! – воскликнул Айдемир.
– Тише! – поднял руку Муртазали.
– Отведи его в село, здесь он нам не нужен.
– Пошли, – сказал Айдемир Аркадию.
Они двинулись вдоль гребней перевала в сторону аула Артлух.
– Как ты узнал, что я в пещере? – допытывался Аркадий.
– Видел, – ответил Айдемир.
– А почему спас?
– Мы же вместе хлеб ели, – удивился Айдемир.
– Значит, кунаки. У нас так, если друг – то друг, если враг – то враг.
– Но ты, выходит, лазутчик был, – соображал Аркадий.
– А ты разве не был? – усмехнулся Айдемир.
– Только тебе платили больше.
– Платили? – переспросил Аркадий.
– Мне?
– Я слышал: почти десять тысяч дали, если на Шамиля выведешь.
– Это неправда! – негодовал Аркадий.
– Я не потому с тобой пошел!
– А почему? Жить надоело?
– Я сейчас не могу тебе всего сказать, – смутился Аркадий.
– Но ты почти угадал.
– Куда же тогда деньги делись? – спросил Айдемир.
– Не знаю, – ответил Аркадий, угнетаемый мрачными подозрениями.
– Зачем тогда головой рисковал? – допытывался Айдемир.
– Лучше скажи, зачем часового вниз скинул? – спросил, не удержавшись, Аркадий.
– Сам упал, когда на меня бросился, – объяснил Айдемир, а затем показал разодранную на плече черкеску.
– Он меня штыком хотел проткнуть!
– Не надо было тебе меня спасать, – сказал Аркадий, чувствуя себя виноватым.
– Не нравится – иди обратно, кунак, – предложил Айдемир.
– Генерал очень обрадуется.
Позади них послышались выстрелы горских винтовок, а в ответ раздался грохот сотен ружей из лагеря.
– Так и будете стрелять? – спросил Аркадий.
– А как же? – удивился Айдемир.
– Война.
– Но там, в лагере… – не решался Аркадий.
– Там у меня знакомая дама.
– Ничего, – успокаивал Айдемир.
– Наши женщины тоже воюют, когда надо.
– Она воевать не станет, – убеждал Аркадий.
– Тогда путь уходит домой, – сказал Айдемир.
– Она не уйдет, – сказал Аркадий.
– Она любит!
– Любит! – воскликнул Айдемир, улыбаясь, а потом посоветовал: – Укради, если нравится.
– Не могу, – покачал головой Аркадий.
