Когда от смельчаков осталось всего несколько человек, окруженных плотным кольцом, Попов приказал прекратить огонь.
– Сдавайтесь, если жизнь дорога! – предложил полковник.
– Нака, выкуси, – солдат показал полковнику фигу.
– Одумайся, Никита! – крикнул ему бывший приятель.
– Повинись!
– Как бы не так!
Никита криво усмехнулся, а затем перекрестился и посмотрел в небо, будто прощаясь с миром, который обошел его счастьем.
– Предупреждаю в последний раз! – пригрозил Попов.
В ответ Юнус запел гимн мюридов, и его подхватили уцелевшие горцы. Поддерживая друг друга и подняв сабли, они пошли на солдат Попова, которые целились в них из ружей.
Попов не верил своим глазам. Но когда между противниками осталось всего несколько шагов, полковник скомандовал:
– Отставить!
Солдаты удивленно смотрели то на полковника, то на идущих на них горцев и солдат-перебежчиков.
– Расступись! – приказал Попов.
Солдаты расступились, пропуская этих диковинных людей, ценивших свободу выше жизни.
Их осталось всего семеро. Они спускались с холма, подбирая раненых и взглядами прощаясь с убитыми друзьями. По пути они встретили Аркадия, который тащил на плече смертельно раненого старого солдата. Он корил себя за то, что не пришел на помощь другим. Он собирался это сделать, но было поздно, его товарищи уже дрались в кружении.
Юнус нашел Шамиля среди мюридов, на левом краю аула. Отбив очередной натиск, горцы ждали следующего.
– Я знаю, – сказал Шамиль, положив руку на плечо Юнуса.
– Вы не смогли отбить холм.
– Люди не щадили себя, – сказал Юнус, опустив глаза.
– Но там уже много солдат и пушки стоят.
– Еще не все потеряно, – сказал Шамиль.
– Найди Айдемира и пошли его на перевал, к Муртазали. Если Ташав уже подошел, пусть атакуют. Пусть возьмут укрепление, из которого генерал получает помощь, а потом ударят по Граббе с тыла.
– Хорошо, имам, – ответил Юнус и отправился искать разведчика.
У речки, протекавшей через аул, Айдемир приводил в чувство Аркадия, который сидел, вцепившись в свое ружье и отрешенно качая головой.
– А ты как думал? – пытался шутить Айдемир.
– Война – это не каша с маслом!
– Зачем они убивают друг друга? – отвечал Аркадий.
– Я не понимаю, Айдемир.
– У генерала спроси, – говорил Айдемир, смачивая водой голову несчастного Аркадия.
– Думаешь, мне воевать охота? Я на канате танцевать хочу, а не под этими ядрами.
– Айдемир! – окликнул канатоходца Юнус и сделал ему знак подойти.
– Дело есть.
Айдемир подошел и внимательно выслушал все, что ему говорил Юнус. Когда Юнус ушел, Айдемир вернулся к Аркадию и сказал:
– Ты зайди в какой-нибудь дом, отдохни.
– А ты?
– Мне идти надо.
– Я пойду с тобой, – вскочил Аркадий.
– Далеко надо, – сказал Юнус.
– Чем дальше – тем лучше, – кивнул Аркадий.
– Не оставляй меня тут, кунак.
Айдемир сомневался, стоит ли ему брать с собой Аркадия, который был не в себе от пережитого. Но потом Айдемир решил, что он может пригодиться, если они вдруг наткнутся на посты противника. Во всяком случае вреда от него быть не могло. Но прежде Айдемир отвел Аркадия в дом своего знакомого, где старик-хозяин дал им поесть и угостил медом. В благодарность Айдемир оставил хозяину ружье Аркадия, и они двинулись в путь.
Чтобы выбраться из аула и миновать засады, Айдемир избрал мало кому известные тропы. Но чтобы пройти по ним, требовалось мастерство эквилибриста. Для Аркадия, научившегося ходить по канату, это оказалось нетрудно.
На рассвете они уже были на перевале, где их встретил Муртазали Оротинский. Его отряд заметно уменьшился, потому что регулярно нападал на Удачное, хотя взять его у него не хватало сил. Муртазали тоже с нетерпением ждал Ташава, который должен был вот-вот явиться со своими людьми и чеченским ополчением.
– Ну что там, в Аргвани? – спрашивали горцы.
– Как Шамиль?
– Держится, – успокаивал людей Айдемир.
– А то мы тут слышим, какой там ад.
– И ночью будто гроза над аулом и молнии сверкают.
– Ничего, – говорил Айдемир.
– Наши люди стоят, как скалы, а дерутся как львы.
Когда Айдемир объяснил Муртазали кто с ним пришел, тот даже обрадовался:
– Русский!
Затем достал из кармана сложенный лист бумаги и протянул его Аркадию.
– Мы перехватили почту. Взяли кое-что. А это никто прочесть не смог.
Аркадий развернул лист. Это было письмо.
– На каком языке написано? – спросил Муртазали
– На французском, – ответил Аркадий, углубляясь в текст.
– Секретное?
– Как вам сказать… – произнес Аркадий, не отрываясь от текста.
Это было письмо Михаила Нерского его жене Лизе, из Хунзаха в Шуру. Поначалу Нерский употребил самые нежные слова, говоря о своей любви к Лизе и о том, как он жаждет ее увидеть. Но затем писал об охватившем его отчаянии, когда он узнал, что она приехала в Шуру. И, наконец, требовал, чтобы Лиза немедленно покинула воюющий Дагестан, который считал неподходящим местом для романтических свиданий.
– Что там? – нетерпеливо спрашивал Муртазали.
– От царя?
– От простого солдата, – ответил Аркадий.
– Из Хунзаха.
– Ты надо мной смеешься? – нахмурился Муртазали.
– Ваши солдаты даже по-русски писать не умеют.
– Это он теперь солдат, а раньше был князь.
– Князь? – не поверил Айдемир.
– Царя хотел свергнуть. И попал в тюрьму, а потом сюда сослали.
– Наш человек! – улыбался Муртазали.
– А зачем по-французски пишет?
– Чтобы жандармы не поняли, – объяснил Аркадий.
– А о чем пишет? – допытывался Айдемир.
– Чтобы кунаки царя скинули?
– Он о любви пишет. О любви всегда легче по-французски.
– О любви? – удивился Муртазали.
– Он что, в горянку влюбился? Князь, а не знает, что наши по-французски не понимают.
– Это письмо жене, – пояснил Аркадий.
– Она в Шуру приехала, чтобы к нему поближе, а он пишет, чтобы уезжала обратно.
– А ты не врешь? – усомнился Муртазали.
